Оставалось только понять, как это сделать.

В любом случае, время подумать было, и я вновь погрузилась в учебные планы. Под конец в глазах рябило от цифр, а в голове не было ничего, кроме канцелярских фраз о методах повышения успеваемости.

А ведь еще было кураторство группы. Я с подозрением покосилась на очередной циркуляр, но все-таки открыла и начала читать. Предчувствие меня не обмануло. Основным тезисом данного документа было повышение культуры общения между адептами, но метод расчета данного показателя вызывал у меня сомнения.

— Ну допустим, адепт Ллойд в этом семестре превратил адептку Эсмеральду в жабу семь раз, а в следующем — всего лишь пять. Стоит ли считать, что культура общения между адептами повысилась аж на двадцать процентов? — пробормотала я себе под нос. — А если он два раза превратил ее в жабу, а три раза в змею? Как тогда считать показатели? И ведь я еще не вспомнила про белого лебедя!

Я задумчиво посмотрела на кота. Тот нервно дернул хвостом, словно подозревал, что его либо превратят в белого лебедя, либо считать заставят считать показатели.

— Что скажешь, Перчик?

— Мяу!

— Мори! — неожиданно поддержал Перчика черепушка из спальни.

Я насторожилась. Похоже, недавняя драка была показушной, а на самом деле эти двое спелись. Хотя… Что еще можно ожидать, оставляя в комнате кота с черепушкой. Интеллект-то точно равный

Я со вздохом закрыла папку.

— Нет, так невозможно работать, когда все отвлекают! — пожаловалась я своему отражению.

Оно молчало и даже состроило мне гримасу, точь-в-точь повторяя мою.

Поняв, что в этих стенах сочувствия мне не дождаться, я надела купленное вчера платье в мелкую фиолетово-зеленую клетку, мода на которую в столице прошла три сезона тому назад, и вышла, оставив всю эту бесчувственную компанию наслаждаться обществом друг друга.

— Нет, это просто возмутительно! — знакомый дребезжащий голос разносился по всей лестнице.

Я несколько секунд постояла у двери, раздумывая, стоит ли спускаться или же вернуться в дом и подождать. Но решила, что прятаться глупо. К тому же в рукаве у меня лежало заявление, вернее, челобитная ректору о признании Перчика фамильяром, и потому я решительно шагнула на ступеньку.

Около конторки охранника стояла уже знакомая мне старая ведьма и по совместительству секретарь декана Ройса. Ее белоснежные кудряшки яростно подпрыгивали в такт словам.

Тролль, наверное, тот же самый, что и вчера, сидел с абсолютно непробиваемым видом и, похоже, просто спал.

Услышав шаги, старая ведьма обернулась ко мне, смерила строгим взглядом поверх очков:

— Вот вам, милочка, наверняка мешал храп этой ночью!

— Мне? — я вспомнила рулады Перчика. — Э-э-э… нет!

— Как нет?

— Я очень крепко сплю, — пояснила я.

Показалось, или охранник подмигнул мне. Подмигивать в ответ я не стала, просто быстрым шагом прошла мимо возмущенной соседки и буквально вылетела на крыльцо.

— Ах, да, это же та, столичная штучка! — донеслось до меня из-за медленно закрывающейся двери. — Действительно, чего ждать от такой, как она!

Вместе со словами в меня полетело проклятье, которое я легко отразила. Даже смотреть не стала, чем будет мучаться старая ведьма на этот раз.

Холодный ветер дул с гор, и я пожалела, что не надела плащ, но возвращаться не стала — хватит со старой ведьмы и одного возвращенного проклятия. Я прекрасно знала, что сколько бы проклятья не возвращались к их создательницам, они не могли сдержаться и не попытаться навредить. А уж если в дело вмешивались личные чувства… Я поняла, что мне понадобится не один накопитель.

Ежась под ледяными порывами, я почти добежала до учебного корпуса. Там царила нервная суета, всегда предшествующая началу нового учебного года.

— Ректор занят! — прошипела очередная старая ведьма-секретарша, точная копия той, что недавно выясняла, мешает ли мне храп.

Если бы я не видела их всех, то решила, что старая ведьма опередила меня. В лиловом костюме, старушка сидела за огромным секретарским столом внимательно вчитывалась в строки, появляющиеся на пергаменте из-под самопишущего пера. Тщательно накрашенные губы бесшумно шевелились, ведьма повторяла написанное, иногда хмурилась и неодобрительно качала головой, после чего перо останавливалось, зачеркивало что-то и писало дальше.