— А я так хотела продолжить начатое, — с грустью пропела брюнетка, вставая с кровати. Голышом она еще красивее, чем в одежде — в этом я убеждаюсь не раз, однако сейчас мои мысли заняты не прекрасным женским телом, а своим опозданием.

— Потом продолжишь, — буркнул я, заходя в ванную комнату. Нужно побыстрее уложить волосы. Да, это полная хрень, но все-таки я вряд ли смог выйти одной ногой из дома с такими кудрями, торчащими во все стороны.

— Ты такой смешной, когда торопишься, — крикнула Инна. Я застал ее одевающейся в своей комнате и пытающейся кое-как привести свои волосы в порядок. Зря ты это делаешь, Инна, не помогут тебе эти махинации. Хотя я был рад, что она так скоро нашла свои вещи по всей комнате.

— Собирайся быстрее! — крикнул я, обуваясь во вчерашние идеально сохраненные после продолжительного дня туфли. Странно, что после ежедневных нападок любопытных школьниц они все еще остались живы. Хотя какая мне сейчас разница? Срать я хотел!

— Лучше бы ты так вчера приказывал, — фыркнула девушка, изящно прохаживая мимо меня. А я надеялся, что сейчас обойдемся без выебонов. Ошибся. Инна умеет показывать коготки, только почему-то это происходит в самый неподходящий момент. Тогда, когда это не особо мне нравится. Вряд ли это вообще кому-то понравится.

Вчера я провел отличную ночь. Да, это так. Несмотря на некоторые факторы, мешающие мне целиком и полностью насладиться нашему времяпрепровождению, я остался доволен. Инна своими округлыми бедрами и большой грудью все-таки смогла доставить удовольствие нам обоим, хоть и не заметила моего мешкающего поведения. А я… не всегда зацикливался на своих мыслях, которые возвращали меня в подземный переход, где проходила одна маленькая девушка, опечаленная на весь мир. Я бы даже сказал, отчаявшаяся. Одно я знал точно — если бы не эти малолетки, я бы мог упиваться компанией этой нимфы, вместо того, чтобы торопиться вылететь из дома и наблюдать за недвусмысленным разочарованием моей спутницы. Но где бы находились мои мысли на этот момент — неизвестно никому. Даже мне.

Почему я вспомнил о Сафроновой именно сейчас — непонятно, но факт остается фактом. Я думал о ней после того, как посадил Инну в такси, заказанное заранее, воспроизводил в памяти ее печальный образ, который хотелось загородить и защитить от бед, стоило мне завести машину и выехать на трассу. На кой черт эта девчонка засела в моей голове в столь неподходящий момент? Почему даже сейчас она не желала оттуда выходить, когда я дал себе обещание больше не воспринимать подобные ситуации близко к сердцу, отключая отцовский чувства? Причин может быть множество, однако ни одна из придуманных не оправдывала мои мысли. И поступки. Пока я не переключил внимание на что-то более важное.

Опять пробки. В эту долбанную рань, в чертов выходной здесь, стоял затор похуже, чем первого сентября. Какого хера? Ау, вы там наверху! Вы специально решили так поиздеваться надо мной? Чем я это заслужил? Хотя какая разница! Я зверски опаздываю, а ехать мне осталось совсем чуть-чуть. А нет, авария какая-то. Но это не меняет сути дела — не обгонишь и не объедешь. Пришлось заезжать во дворы и парковаться возле парка неподалеку от школы. Еще идти пешком до этой долбанной школы. Блядь! Бесит! Все бесит! Бесит это ебучее солнце, слепящее глаза, бесит эта недопрогулка, где я не наслаждаюсь свежим воздухом и пустующим парком, а буквально бегу. Бесят тот старик и малолетняя девчонка, сидящие беззаботно на лавочке возле фонтана и болтающие о чем-то своем. Только вот остальные раздражающие факторы меня совсем перестали беспокоить, пока я не подошел ближе к этой парочке.

И эти две фигуры я не мог не узнать…

Об одной из них я размышлял несколько минут назад, а другую — знал уже давно. Глеб Николаевич сидел на одной лавочке вместе с Сафроновой, которая то и дело терла глаза кулачками, которые под объемным белым свитером выглядели еще меньше. Но не это меня шокировало. Я никогда не представлял близкого мне человека рядом с ней. С одной из неприятных мне фигур. Вряд ли мог назвать Сафронову врагом, она всего лишь нерадивая ученица, но вот Глеб Николаевич дорог мне, как и я ему.

Мы познакомились несколько лет назад во время моей утренней пробежки. Да, были времена, когда у меня находилось время по утрам заниматься бегом, но сейчас это не имело никакого значения. Нас объединяло кое-что общее — мы оба потеряли своих вторых половинок, только разница в том, что у Глеба Николаевича со своей покойной женой осталось множество воспоминаний, в отличие от меня. Нас с Тасей объединяли всего четыре года. Для кого-то это много, но для меня — мало. Слишком мало времени нам вдвоем было уготовлено. Слишком долго я тосковал по ней. Наверное, Глеб Николаевич один из тех стариков, которые не ворчат и не сидят у подъездов, обсуждая нравственность нынешней молодежи. Он тот, кто в свои восемьдесят сможет понять любого человека, как когда-то понял свою жену, как когда-то понял мое плачевное положение. Только что там делала Сафронова — понять я не мог.

— О, Стас, а мы как раз о тебе говорим! — радостно воскликнул старик, показывая оставшиеся зубы, которые были видны сквозь пышные черные усы. Он обратил на меня всеобщее внимание, ликуя от неожиданного появления, однако я такого ликования не разделял и, видимо Сафронова тоже. Нет, я рад встретить Глеба Николаевича и в свободное время послушать его истории, но вот компания Сафроновой прибавила еще несколько процентов к моей утренней злости.

— Здравствуйте, Глеб Николаевич, — поздоровался я с дедом, пожав его морщинистую руку. За дни разлуки он не изменился — так же приветлив, несмотря ни на что, в отличие от меня, хотя я старался не вымещать свой гнев на старика — все-таки он ни в чем не виноват. В отличие от нее. — И тебе доброе утро, Сафронова, — поприветствовал я девчонку, которая смотрела на меня во все глаза. Сегодня она еще более странная, чем обычно. Взгляд какой-то перепуганный, будто ожидала увидеть кого угодно, только не меня. Поверь, деточка, я думал практически так же.