— Ответь на вопрос, — я продолжил гнуть свою линию, предпочитая сделать вид, что поставленный другом вопрос я не расслышал. — Я встречался с кем-нибудь так же серьезно, как с Тасей? — мой голос раздался в курилке словно ром среди ясного неба. А затем последовала тишина. Ебучая давящая тишина, которая не давала покоя ни мне, ни другу.

Я, как маленький нетерпеливый ребенок, ждал от друга хотя бы пары слов, однако он не спешил отвечать, обдумывая мой вопрос с такой тщательностью, будто не знал об этом толком ничего. Странно. Я всегда делился с Костяном всем, что происходило в моей жизни, и вряд ли бы он упустил возможность по подробнее узнать о той брюнетке из воспоминаний.

— Нет, — твердо ответил друг спустя какое-то время. Он устремил свой взгляд на меня, подтверждая правдивость своих слов, зажал в пальцах тлеющую сигарету, готовую вот-вот развалиться под его напором. Поджал губы в тонкую линию. Злился. Но на что?

— Хорошо, — уже более спокойно, чем раньше, проговорил я. — Спасибо за помощь, — закончил я ничего не выражающим тоном и, подойдя к нему практически вплотную, протянул руку. Этот жест, наверное, показался ему странным после всего ада, который я свалил на него, но я действительно благодарил друга за помощь, хоть и незначительную.

— Не пугай больше так, братан, — так же спокойно, как и я, произнес Костян, пожав мою руку в ответ. — Возвращайся поскорее, тебя не хватает дома, — закончил он. Наверное, еще немного, и он бы превратился в того же весельчака, которого я знал все эти годы. В товарища, готового помочь списать контрольную в школе. В друга, который подставит свое плечо в самый трудный момент. Только сейчас это перемирие, предложенное мной, фальшиво.

Как и моя дружелюбная улыбка.

Как и его слова, а точнее ложь, которую он наплел мне.

Однако я не подал и виду, что не поверил, не сделал ничего, чтобы вывести его на чистую воду. Почему? Потому что это всего лишь мои мысли. Домыслы. Догадки. Мне нужно подтверждение того, что мой друг мне нагло соврал. И не единожды. Я предполагал такой расклад событий, но не хотел в него верить. Не желал верить в предательство лучшего друга. А если не предал? Это нужно проверить.

И есть лишь один способ, который расставит все по местам.

Побыть с моей малышкой наедине нам удалось всего несколько дней. Во-первых, мне нужно было через пару дней забрать Анюту от тестя и тещи, а во-вторых, — вернуть Вику домой. Конечно, я бы мог задержаться здесь до конца новогодних каникул, но вряд ли дочь захочет так долго проводить без меня праздники. Соскучилась по мне, как и я по ней. Вика тоже не была в восторге от скоропостижного отъезда, но сама прекрасно понимала, что дольше остаться мы не сможем. К сожалению. Я замечал, как в последний день она совсем раскисла, засыпая в моих объятьях. Но ничего. У нас все еще впереди.

Наверное, это будет звучать слишком сопливо и пафосно, но эти три дня, проведенные наедине с моей девочкой оказались самыми лучшими в жизни. Самыми желанными. И самыми счастливыми. Каждое утро я наблюдал за сонной мордашкой, за длинными волосами, разбросанными по подушке, которые порой лезли мне на лицо. Да, это ужасно раздражало, однако стоило этих мучений, чтобы наблюдать за моей красивой и беззащитной малышкой во сне. В последнее наше совместное утро, когда она еще спала крепким сном, не выдержав, я взял с прикроватной тумбочки телефон и начал ее фотографировать. Просто порыв. Без повода. В какой-то момент я подумал, что ее милая мордашка должны быть в моем телефоне, помимо сделанных в лесу фотографий днем ранее. Хотел запечатлеть ее образ в царстве Морфея. Хотел смотреть на нее спокойную и размеренную. На красивую и нежную. На любимую девочку. Будут моменты, когда мы долго не сможем увидеться, а эти снимки наверняка помогут хотя бы частично избавиться от тоски по ней. По моей маленькой Вике. По малышке, которая делала меня счастливым. О сделанных фото я ничего не сказал, пусть эти моменты останутся лишь со мной.

— Стас, я не хочу уезжать, — досадно произнесла она, складывая вещи в рюкзак спустя час после пробуждения. Ее голос звучал так жалобно, как у Анюты, когда она не хотела идти в детский сад, только Вика действительно не желала никуда ехать. Как и я. Ведь нам здесь было так хорошо, особенно моей девочке, для которой эти романтические дни оказались в новинку. А я думал, что у нее был до меня парень, но, видимо, ее так никто не баловал.

— Я тоже, малышка, но надо, — погладив по щеке девушку, произнес я с толикой грусти, как и она до этого. — Ты вернешься домой, наладишь отношения с родителями. Мы с тобой еще увидимся, — я постарался улыбнуться ей в ответ, показывая хоть какой-то энтузиазм, но дался он мне к слову плохо. Слишком плохо для человека, привыкшего выдавать ложные эмоции за подлинные. Хотелось надеяться, что она не поняла, насколько я раздосадован нашим нынешним положением, однако в глубине души все равно надеялся, что следующая наша встреча произойдет в скором времени.

— Я буду очень скучать, — бросив свой рюкзак на кровати, она обняла меня крепко-крепко, насколько позволили ее силы и нежно прикоснулась своими губами к моим. Ласково. С любовью. Как умела только она. Наслаждаясь последними проведенными вместе минутами. Ты не представляешь, малышка, как я буду тосковать по тебе. По твоему беззаботному смеху, по нежному голосу, напевающему то веселые, то грустные песни, по взгляду, смотрящему на меня с любовью, по нежным касаниям твоих рук. По пухлым губам с запахом спелых ягод, от которых у меня сносит крышу каждый раз, стоит к ним только прикоснуться.