Морис и Луиза были так увлечены происходящим, что не заметили подкравшегося со стороны дома Кассия Кольхауна. Услышав последние слова, тот едва не бросился на мустангера, но блеснувший в свете луны револьвер остановил его порыв. Что делать? Бежать за Мигелем Диасом? Но мустангер за это время может уйти. Сходить за ружьём? Но как стрелять, когда Луиза стоит рядом? Дрожа от ярости, Кольхаун перебирал все способы мести, и тут его осенило – Генри Пойндекстер! Вот кто вступится за родную сестру и покончит с ненавистным мустангером! Надо только должным образом представить ему происходящее.

– На это раз ты от меня не уйдешь! – прошептал злодей, медленно отступая к дому.

Через пять минут он уже тряс спящего юношу:

– Вставай, Генри! Случилась беда!

– Беда? – не открывая глаз, пробормотал тот. – Какая беда?

– Морис Джеральд! – заорал ему в самое ухо Кольхаун. – Мало того, что он едва не убил меня, так теперь ещё и тайно забрался в наш парк!

– Зачем? – Генри попытался повернуться на другой бок. – Разве он не мог придти днём?

– Зачем?! Ты спрашиваешь зачем, кузен Генри? Чтобы похитить твою сестру Луизу! Пока ты здесь спишь, он хитростью выманил её из дома – они сейчас под большой акацией. А там, глядишь, и совсем увезёт!

От этих ужасных слов Генри Пойндекстер мгновенно проснулся и, наскоро одевшись, бросился в сад, размахивая револьвером. Кольхаун постоял немного, зловеще улыбаясь, и последовал за ним, держась в тени деревьев…

Глава 14. Ночная погоня

Природа определила человеку для жизни светлое время суток. Именно днём он активен и бодр, хорошо всё видит и находится в хорошем настроении. Восход солнца наполняет его радостью, обещая долгий, насыщенный событиями день. Закат же наоборот навевает грустные мысли, напоминая о скоротечности жизни. Потом наступает ночь, и человек торопливо забирается под тёплое одеяло, чтобы переждать тёмное время в забытьи сна. Ночь – время хищников, будь то крадущийся в зарослях ягуар или притаившийся за углом разбойник. Под её мрачным покровом совершаются коварные злодеяния, она порождает неразрешимые загадки и сбивает со следа. Ночью начинаются самые запутанные истории, разбираться в которых приходится потом не один день…

…Вначале всё было тихо – только цикады звенели, да ночные птицы выводили замысловатые трели. Иногда откуда-то издалека прилетал лёгкий ветерок, и листья начинали шептаться между собой, вспоминая весну. Потом послышались голоса, они говорили о чём-то очень хорошем, а потому их почти не было слышно. Казалось, что безмятежный покой опустился на спящую землю, и ночь пройдёт спокойно. Увы, зло уже притаилось в темноте – прошуршали крадущиеся шаги, а вслед за ними начались неприятности.

Вот хлопнула дверь – аж стёкла зазвенели, и кто-то выбежал из дома. Вот он, хрустя сломанными ветками, пересёк парк. Зазвучали крики, угрозы, шум короткой борьбы, казалось ещё немного – и загремят выстрелы! Но нет – один ушёл быстрым уверенным шагом, а оставшиеся о чём-то горячо и долго спорили, потом, видимо договорившись, они разошлись. Снова стало тихо, но не надолго – под чьими-то шагами заскрипел песок и ещё один участник ночной драмы покинул парк. За всё это время он не произнес ни слова, лишь наблюдая за происходящим.

Однако на этом события не закончились – просто действие переместилось из парка на бескрайние просторы прерий. Вначале там появился один всадник. Он неторопливо пересёк залитое светом луны открытое пространство и вскоре скрылся в тени густого леса, начинавшегося у реки. Второй всадник ехал значительно быстрее, казалось он всматривается в следы на траве оставленные первым. Не будучи уверенным в правильности выбранного пути, он несколько раз он менял направление, несколько раз останавливался, но, в конце концов, достиг леса и подобно своему предшественнику покинул освещённую луной равнину.

И только тогда появился третий всадник. Если первый просто ехал, а второй гнался за ним, то этот двигался с осторожностью соглядатая не желающего быть замеченным. Сначала он только наблюдал, притаившись среди крайних домов спящего посёлка, и только потом позволил себе покинуть убежище. Добравшись до леса, долго стоял, всматриваясь в темноту, точно пытался увидеть происходящее там. А потом тронул коня и растворился среди деревьев.

Звуки ночного леса были много сильнее, чем в парке, где кроме цикад и птиц, только шуршание листьев нарушало тишину. Вдали от человеческого жилья в свои права вступали дикие обитатели Техаса. Задрав длинные морды к луне выли койоты, хриплое рычание ягуаров напоминало рокот далёкой грозы, гулко ухала сова, пролетая среди деревьев. Среди этого разнообразия ночных звуков стук копыт трёх коней пробиравшихся через лес затерялся точно песчинка на морском берегу. И вдруг – выстрел! Птицы и звери мгновенно замерли – им ли не знать опасных козней человека! Стало совершенно тихо, так тихо, что зазвенело в ушах. Но второго выстрела не последовало, и лесные жители возобновили свой концерт.

Так что же всё-таки случилось ночью? Ответ дал наступающий день…

Глава 15. Кровь на седле

В семье Вудли Пойндекстера было принято каждое утро собираться на завтрак всей семьей. Поэтому, увидев свободный стул Генри, глава семьи велел разбудить сына и напомнить ему о завтраке.

– Я понимаю, что мальчик любит поспать, но порядок есть порядок! – строгим голосом сказал мистер Вудли.

Однако взволнованный слуга сообщил, что комната Пойндекстера-младшего пуста. Мистер Вудли приказал осмотреть весь дом – вдруг Генри по привычке заснул в каком-нибудь мягком кресле? Но всё было безрезультатно. Хуже того: выяснилось, что вместе с Генри пропала его лошадь! Получалось, что он уехал, но куда мог среди ночи направиться юноша, никто даже не представлял. Сильное беспокойство охватило мистера Вудли.

Он вышел на двор, созвал слуг и устроил им настоящий допрос, но все они в один голос утверждали, что последний раз видели Генри вечером, когда тот удалился в свою комнату. И тут в распахнутых воротах появилась лошадь Генри. Все бросились к ней, но увидели лишь пустое седло со следами крови. Сомнений не было – несчастный Генри убит! Мистер Вудли схватился за сердце и, покачиваясь, пошёл к дому, Луиза зарыдала, закрывая лицо руками, а Кольхаун, и без того мрачный, помрачнел еще больше и заперся в своей комнате, бормоча проклятья.