Снова грянул гром и первые капли дождя упали на землю, но пламя костров окруживших храм горело все так же ярко, не поколебавшись ни на мгновение. Сверкали молнии, клубились тучи, но Луна и из-за них светила все сильнее. И все громче становился голос Нисы, стоявшей у входа в храм меж двух огромных псов.

— Драконы и гарпии оседали ночной ветер, — вещала жрица. — Они мчатся сюда, они жаждут крови. С ними приходят Эриннии и Керы, полные злобы к смертным. Врата Аида отворяются и Боги Тьмы тяжкой поступью идут сюда дабы получить свое.

Словно в подтверждение её слов подул сильный ветер, пробравший всех до костей. В руке Нисы появился нож и она, почти без замаха, перерезала глотку одному из псов. Алая кровь хлынула на алтарь перед статуей и в тот же миг тучи в небе начали меняться. Ниса, орудуя ножом, вырезала собачье сердце и выпрямилась, сжав его в руке.

— Узрите же! — выкрикнула Ниса, указывая на небо. — О Геката, темная, ужасающая, тремя мирами владеющая. Я, жрица Ниса Горгиппская взываю к тебе… Возрадуйтесь, верные и верующие, ибо идет к вам Она — Богиня черного колдовства и ночных привидений, друг и возлюбленная Ночи. Услышь меня подземная, ночная, адская богиня всего темного, тихого и ужасного, ты, кто находит свою пищу среди могил, ночи, темноты…

С этими словами она швырнула окровавленное сердце в огонь. Как по команде подскочили черные псы и, вскинув морды, долго, зловеще завыли. Этот призывный клич подхватили и все собравшиеся, призывавшие Темную Богиню под всеми именами известными людям. Небо расчистилось и на фоне, ставшей необыкновенно большой и яркой, Луны проступил силуэт трехликой женщины со змеями в волосах и огненными глазами. Вокруг неё клубился черный туман, принимавший вид, то черных собак, то крылатых драконов, то обнаженных женщин с ослиными ногами.

— Услышь меня, о Темная, со змеиной чешуей, змееволосая, опоясанная змеей, пьющая кровь, приносящая смерть и разрушения, пирующая сердцами, пожирающая плоть, пожирающая трупы. О ты, приносящая печаль и горе, распространяющая безумие, приди на мой зов, и возьми жертвы, пришедшие на твой алтарь!

Она обернулась и вскинула руку, указывая на склон холма. Остальные проследили взглядом за ее указанием — в свете рассекавших небо молний все хорошо видели застывших на склоне холма людей, с ужасом смотревших на разверзшийся в ночном небе кошмар. Ниса выкрикнула еще несколько слов, вновь грянул гром и с небес обрушился проливной ливень. Но ни одна капля не упала на само святилище — сияние Луны, просвечивающееся сквозь тело Гекаты, словно окружило незримым куполом и сам храм и всех кто находился рядом. Зато тем, кто оказался за пределами круга приходилось нелегко: на них будто обрушились одновременно водопад и ураган, сбивавший людей с ног, увлекавший их вниз по склону. В земле словно открывались незримые шлюзы и потоки воды, вырывавшиеся из земных недр, смывали казаков и патриотических активистов в разбушевавшийся лиман. За какой-то миг пространство вокруг холмов превратилось в одно бескрайнее бушующее море.

Стоявшие возле храма служители темных культов опускались на колени, взывая к богине. Олег также рухнул вниз, только на мгновение поймав торжествующий взгляд Нисы — ведь это и ей теперь пели славу, ей, воплотившей саму Трехликую. А в небе вздымалась женщина с огромными перепончатыми крыльями и змеями вместо ног. С оглушительным шипением раскрывались зубастые пасти, изрыгая темно-красное пламя. Глаза испускали мертвенно-бледное сияние, на которое никто не мог долго смотреть. Распахнутые крылья, казалось, вздымались в высоту на целые километры, заполонив собой все небо. От Богини исходил леденящий холод — губительный, всепроникающий, заставляющий вспомнить об ужасающем холоде вакуума.

Ниса, вскинув руки, затянула славословие, тут же подхваченное присутствующими. Никто не знал слов, — они сами ложились на язык, словно что-то в глубине сознания каждого из присутствующих всегда помнило этот гимн.

Когда были допеты последние слова гимна, жуткий призрак растаял. Столь же стремительно, сколь и начался, стих дождь, небо очистилось и на нем вновь появились луна и звезды. Лишь разлившееся вокруг холмов обилие воды указывало на недавнее буйство стихии. Ниса выступила вперед и подняла руки, призывая всех к порядку.

— Жертвы принесены, — громко сказала она, — и место очищено для поклонения. Пусть сегодняшнее празднество будет подобно Хаосу. Веселитесь и пейте — эта ночь наша.

Она снова простерла руки, благословляя своих поклонников, выражавших свое почтение поцелуем ноги Нисы. Вновь зажигались угасавшие костры, из сумок и рюкзаков доставались снедь и выпивка, — все это должно было завершиться грандиозной оргией. Ниса, удобно расположившаяся на собаках, образовавших «живое кресло», страстно целовалась с мускулистым боккором, одновременно выглядывая молоденьких ведьмочек.

Олег не спешил присоединяться к всеобщему веселью: Ниса потребовала от него самолично закончить эту историю. Взяв небольшую сумку, он зашел в храм. Среди прочих вещей в сумке лежал спичечный коробок, с волосами архиепископа Константина, принесенными Василием Игнатовым, бывшим однокурсником Олега. В свое время, они вели за бутылкой настоящие богословские диспуты, порой доходившие до мордобоя.

Отец Константин поднимался по ступеням трапа самолета следующего рейсом «Москва-Южгород». Настроение у него было самое боевое, — он уже позвонил в столицу и там ему пообещали ряд встреч на самом высоком уровне: и в патриархате и в ряде светских инстанций. И хотя он чувствовал, что ему пока не особенно верят, — все изменится, когда он прибудет в Москву. Уж он-то найдет нужные слова и аргументы, сумеет убедить их всех, что на берегах Кумана зреет заговор. А уж сочтут ли его делом рук дьявола или зарубежных спецслужб, — уже не важно. Главное, что это побудит их, наконец, заняться ведьмовским гнездом. Хорошо, что он оставил после себя Василия Игнатова, — уж он-то сумеет взбудоражить православную общественность так что губернатору волей-неволей придется отвечать на весьма неприятные вопросы.