Сверзившись на сыру землю с седла, Марья Моревна посмотрела не изуродованным интеллектом взглядом на Водяного, трусливо выглядывающего из ряски.

— Н-ну? — мыкнула она, играя бицухой. Водяной, издав неприличный звук в воду, понял, что сейчас его будут бить, вероятно — ногами.

Водяной боязливо потянулся к берегу, потому что удирать было совсем не вариантом. Марья туго соображала, да шустро действовала. Она вполне могла броситься в озеро, настигнуть Водяного, словно вражеская подводная лодка, и вытащить его на берег, вялиться, как какого-нибудь карася. Поэтому лучше было сразу сдаться.

— Где вещи мои? — грубым от древне-русских стероидов голосом спросила Моревна.

— Нету, Марьюшка, — жалобным голосом, как пенсионер у окошка регистратуры поликлиники, пробормотал заискивающийся Водяной, изображая на лице скорбь. — Забрали, ироды прокляты…

На каменном лице Марьи выписалась нехитрая эмоция — досада, Марья пожевала недобро скривленными губами и глянула вдаль. Было совершенно очевидно, что Марья здорово рассчитывала поспеть и оспорить свои сокровища у того, кто осмелился откупорить кубышку, но…

— Кощейка сам, что ли, притащился, — негативно сказала грубая Марья.

— Да если б он! — голосом западлянца и предателя зашептал Водяной, таинственно вращая глазами. — А то ведь бабку послал.

— Ягу, штоле, — грубо сказала Марья, презрительно сплюнув в водоём, в ряску рядом с Водяным. В её грубых, топорных чертах отразилось пренебрежение. Марья готова была вскарабкаться на своего астматично дышащего богатырского коня и нестись к Яге. Уж у этой старой кошелки оспорить скарб не представляло никакого труда.

Тут у Водяного живот свело от тупости Марьи, он не сдержался и снова издал в воду неприличные, полный осуждения звук.

— Кто ж Яге секреты свои рассказывать будет, да меч-кладенец доверять?! — выпалил Водяной опрометчиво, явно горячась и негодуя от марьиной недогадливости. Марья перевела тяжёлый взгляд на Водяного, и тот снова затрепыхался в ряске, как щука в сетях. — Простую бабку.

Повисла тягостная пауза.

Мутные глаза Марьи, придавленные тяжёлыми надбровными дугами и кокошником, медленно налились кровью, широкие ноздри богатырши шумно, по-бычьи, засопели.

— Бабу, штоле, — зло выдохнул богатырша, стискивая кулаки. — Новую бабу, свою, выходит, Кощейка за добром моим послал?!

Загрохотал гром, подул ветер недобрый, вороны привычно грянули "Рамштайн", но Марья точным броском тяжелой рукавицы чуть не насмерть забила солиста, остальные замолкли так.

Предчувствия недоброе, Водяной запресмыкался.

— Ну, — лебезил он, — отчего же сразу бабу свою, Марьюшка. Может, слуга это его.

— Ты из меня дуру-то не делай, — сдержанно рычала Марья Моревна, сатанея с каждой минутой. — То есть, Яге доверить меч-кладенец нельзя, а слуге — можно?!

Марья Моревна зловеще заметалась по или тому берегу, оставляя за собой цепочки глубоких следов, медленно наполняющихся водой.

— Маша, Маша! — брассом не поспевая вдоль берега за ней, булькал Водяной. — Ну, зачем горячиться! Клянусь куриными ногами — ну, какая там бывшая, свет ты мой в цветочек… Старуха, волосы белы, ноги кривы!

— Так и Кощей уж не мальчик, — горько, по-бабьи, поджав губы, проговорила Марья Моревна. — Чай, второе тысячелетие наматывает. Вот и сошёлся… Не с девицей… Тайны ей говорит… Подарки шикарные делает…

На суровых глазах Марьи Моревны блеснула скупая мужская слеза, но богатырша шмыгнула носом и высосала её обратно. Её тонкая, суровая губа задрожала вдруг так жалостно, что Водяной пригорюнился вместе с немолодой уже девицей, которую когда-то угораздило полюбить молодого, лихого Кощея, но удержать — не дано…

— Марьяш, — пробулькал он по-отечески ласково, дрожащий от жалости голосом. — Да может, и не доверял ничего? Поди, угадала старая щука…

Марья Моревна молниеносно обернулась к Водяному, так жутко и жестоко глянула на него своими красными от слез и ярости глазами, что тот заткнул свой рот ластами.

— Это ещё хуже, — зловеще и ласково, как маньяк, произнесла она, не добро поглаживая палицу, болтающуюся на поясе. — Ай ты не понимаешь? Али вид глупый делаешь? Если сама угадала — значит, любит она Кощейку всею душой. Я знаю, Кощейка на любовь заклятие-то накладывал. А с моими сокровищами, да с оборотом, она вмиг его окрутит. Этого мне совсем не надо.

— И что ж делать станешь, Машенька? — спросил жалостливый Водяной.

— Догоню эту щуку старую, — зловеще пробормотал Марья Моревна, стискивая кулачищи могучие до хруста не здорового. — На край света пойду, и за край света тоже! А силу свою да хитрость верну! Мой Кощейка будет. Только мой!