Шрифт:
— Чистое сердце. Любовь. Настоящая, — улыбнулась она, склонившись над малышом и запечатлев легонький поцелуй на макушке. — Вы выполнили все условия, разорвали чреду смертей. Будьте счастливы.
Вспышка золотого света. Запах цветов апельсинового дерева ворвался в гостиную так некстати — к началу осени. А после… все стало, как было. Призрак исчез, оставив по себе только легкую грусть и задумчивость, которые все так же витали в воздухе.
— Кажется, Амалия прокляла и себя, бросив в гневе слова, которые порядочная ведьма не решилась бы сказать. Потому я всегда говорю тебе, Кассандра, держи язык за зубами, иначе и после смерти в этом доме от тебя никому покоя не будет, — проворчала бабушка, поднимаясь с кресла. — В любом случае, все закончилось куда лучше, чем могло бы. Мне похоже нужно снова пересмотреть условия завещания. Что-то газетчики совсем заскучали. Как думаешь, что мне придумать в этот раз?! Хотя нет! Пусть для вас это будет сюрпризом. Отнесите, наконец, ребенка в детскую. И пойдемте выпьем чая. Слишком уж напряженное выдалось нынче утро.
Значило ли это, что я прощен? Отнюдь! Бабуля мне еще отомстит, придумает какие-то экзекуции, что-нибудь особенное. Но мне уже было все равно.
Я получил куда больше, чем состояние Рейверсов, за которым так долго гонялся.
И безумно счастлив от того, что сумел удержать свое настоящее богатство.
Эпилог
Амадея Рейверс
Вечерело.
Мягкие золотистые лучи ложились на дорожки в саду поместья Рейверсов. Надрывалась, пытаясь показать всю красоту своего голоса, маленькая птичка на ветке старого дуба. Того самого дуба, что когда-то пророс с посаженного желудя в тот самый год, когда был заложен первый камень в фундамент дома рода Рейверс. Сейчас он стал могучим деревом, на памяти которого и взлеты, и падения членов этого семейства. Он помнил и счастье, и скорбь, и радость, и горе.
Леди Амадея Рейверс прищурившись, разглядывала могучие ветки, листья, некоторые зеленые, а некоторые уже по-осеннему коричневые. Скоро им пора облететь. Зима на носу.
Она и сама чувствовала себя вот таким сухим старым листом. А могучее дерево казалось ей воплощением всего рода ее покойного мужа, сына, внука…
Легкая грустная улыбка тронула ее губы. Она прожила насыщенную жизнь. В ней было место и всепоглощающей любви, страсти, материнской жертвенности, интригам, боли и горю, и наконец, покою.
Всю свою жизнь Амадея Рейверс посвятила тому, чтобы разгадать тайну старого проклятья одного из самых могущественных родов Терринкрема. И пусть она безнадежно опоздала, за что расплатились жизнью ее муж и сын, все же Амадея сейчас была рада, что смогла дожить до того дня, когда проклятье Рейверсов было окончательно разрушено.
В памяти, словно наяву, всплыли картины прошлого. Двадцать восемь лет прошло с того дня, а она все еще помнила все до последней детали. Даже зелье пророчеств — вонючее, горькое до тошноты.
— Вы же понимаете, что если в вас ни капли дара прорицания, то зелье может вас убить, — сжав в руках колбу с мутно-зеленой жидкостью, в который раз предупредил мистер Тивер — тогда еще просто штатный зельевар на фабрике ее погибшего мужа.
— Вы полагаете, что мне важна собственная жизнь? Я лишилась мужа, рискую лишиться сына. И такая мелочь мне уже совершенно не пугает, — отрезала леди Амадея, выхватив из рук зельевара колбу и осушив ее до самого дна.
Мгновение, которое она боролась с подступившей тошнотой, а после… картинки будущего. Одна за одной. Словно ее переносило из года в год, из десятилетия в десятилетие. Она с ужасом осознала, что не сможет спасти сына, но…
Завещание, подписанное ее витиеватым почерком. Молодой темноволосый парень — с глазами ее сына. И беременная девушка с подносом. «Она станет решением!» — произнес чей-то голос на задворках сознания. — «Ее ребенок спасет весь род Рейверсов!»
И пусть то предсказание, зелье прорицания, знатно подкосили здоровье Амадеи Рейверс — с того самого мига у нее появилась надежда. Осталось только дождаться…
— Алиса, Роберт! — над садом раздался полный гнева возглас Кассандры, а леди Амадея вырвалась из липкой паутины своих воспоминаний и бросила внимательный взгляд на парадную дверь.
Дети вылетели из дома через несколько мгновений — темноволосый шестилетний Роберт, поразительно похожий на своего предка — Хэролда Рейверса, и миниатюрная, но не менее юркая пятилетняя Алиса — вылитая мать внешне, но такая же проказница, как ее отец. Следом за ними потянулся болотно-серый дым, пахнущий почему-то ванильным кремом.
— Сколько раз вам повторять? Не смейте и порог переступать моей лаборатории, — неистовствовала Кассандра, высунувшись по пояс в окно и размахивая пустыми колбами. — Амели придется переделывать крем на торт, который она готовила к возвращению ваших родителей!
— Прекрати кричать! — оборвала стенания невестки леди Амадея, поднимаясь с кресла качалки и направляясь в дом.
— Это не дети! Это бесята какие-то! Ни минуты в доме покоя, право слово! — возмущалась Кассандра.
— Тебе не угодишь! То «что-то они слишком спокойны, видимо, заболели», то «бесята неугомонные». Определись уже. Алиса, Роберт! — позвала старшая леди Рейверс, и дети, низко опустив головы и изображая из себя глубоко раскаявшихся, вышли из-за раскидистого куста жасмина. — Вы поступили очень плохо. Амели теперь сама ничего не успеет. Потому вы отправитесь на кухню и будете ей помогать под ее руководством. И я очень надеюсь, что вы приложите все усилия, чтобы к приезду родителей торт был готов.