Сознание я потерял не сразу.

Ещё несколько минут лежал в туманном пограничье между реальностью и темнотой. Но вот раздались чьи-то поспешные шаги и ошеломлённый выдох:

— О боже! Сколько же тут кро-о-ови!.. Что вы с ним сделали?

Суховатым голосом Сильвер тут же ответила:

— Это была тренировка по продвинутым искусствам. Ускоренный курс. Очень ускоренный.

— Надеюсь, это стоило того, — добавили сдавленным голосом.

Тон Сильвер стал ещё строже.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы его подлечить?

Последовала недолгая пауза.

— Трое суток.

— Даю тебе сутки, — отрезала Сильвер. — Боец должен быть в форме через сутки, Хлоя, и никак иначе. У нас не так уж много времени.

— Но, доктор Сильвер… тогда мне придётся очень сильно на него влиять.

— Уж постарайся, дорогая. Выжми из своего очарования максимум, на какой ты только способна. Этот боец очень ценный, и я на тебя надеюсь. А если он потеряет контроль и начнёт приставать, прими меры. Будь с ним помягче, но всё равно оставайся начеку. Он и без того непредсказуемый, но становится в разы опаснее, когда чего-то желает.

— Мои пациенты меня боготворят, а не домогаются, — возразили ей уверенно.

— От этого парня можно ждать чего угодно, Хлоя.

— Тогда, может, пригласить бригаду для подстраховки?

— Нет. Никаких лишних людей. Справишься одна. Я всё сказала.

***

Очнулся я, лёжа на животе. Судя по ощущениям, на мягкой кровати, но не сразу понял, почему не выходит открыть глаза.

Как оказалось, мне мешала повязка. Я видел только край мутного света у носа, а вокруг пахло то ли цветами, то ли фруктами, не сразу и разберёшь…

— Так нужно, — произнесли совсем близко приятным девичьим голосом. — Вам лучше меня не видеть. Я уже успела обработать порезы на груди и бедре, сейчас мои руны работают с вашей спиной, потом долечу правую руку, там самые глубокие раны. Не шевелитесь и не снимайте повязку. Очень вас прошу. Таким образом мы избавим друг друга от проблем… Вы пока полежите, а я выйду на пару минут, принесу вам кашу. Вы истощены, вам нужно поесть.

Я поморщился.

Во-первых, есть мне не хотелось, тем более кашу, нашла тут младенца. К тому же, меня ещё и подташнивало, даже сильнее, чем сегодня с утра, ведь овеумную лихорадку никто не отменял.

А во-вторых, если старшая медсестра хотела избавить меня от проблем, надев повязку на глаза, то почему не заткнула мне нос? Понимая, что мне светит испытание «сердечным приступом», я прикрыл ладонью нос и рот, задержал дыхание, но цветочно-фруктовый аромат уже успел проникнуть в сознание и по-хозяйски там расположиться, вытесняя разумные мысли.

Пульс участился.

Жар прокатился по телу.

Наваждение накрыло меня разом, подобно шторму, и просьба медсестры не снимать повязку уже не имела значения. Я тут же сдёрнул её с лица и перевернулся набок, выискивая глазами девушку, которую внезапно захотелось увидеть до нытья в груди.

Но в спальне никого не оказалось.

Вокруг стоял полумрак. Над кроватью нависли шесть рун, мерцающие разными цветами, от розового до зелёного. На тумбочке рядом с кроватью я заметил графин с мутной синеватой жидкостью, пустой стакан, чайную ложку, небольшой чемоданчик и мензурки с мазями.

Пока я всё это разглядывал, наваждение отхлынуло, и в голове более-менее прояснилось. Я с облегчением выдохнул…

И тут ощутил холод, глянул на себя и увидел, что на мне нет ничего… совсем ничего. Я лежал совершенно голый, измазанный лиловой мазью, облепленный бинтовыми примочками и прикрытый простынёй.

Чёрт возьми! Этого ещё не хватало.

Поборов смущение и слабость, я сел на кровати, замер так ненадолго, собираясь с силами, и поднялся на ноги. Примочки отвалились и с хлюпаньем упали на пол. Чтобы хоть как-то прикрыться, я обмотал вокруг бедер простыню…

…и в этот самый момент в спальню вошла старшая медсестра с пиалой каши в руке.

***

Мы оба замерли.

Уставились друг на друга с колоссальным напряжением.

Тишина комнаты стала вдруг тяжёлой, а воздух вязким, густым и пряным.

Я ждал новой вспышки «любовного идиотизма», но секунды бежали, а наваждение никак не давало о себе знать. Девушка ждала того же самого.

Мы молчали и смотрели друг на друга ещё с минуту. И за это время я успел, как следует изучить объект своего потенциального обожания. Невысокая русоволосая девушка лет двадцати, с уверенным и властным взглядом, в коротком белом халате, стройная и симпатичная, но не более. Никакого трепетного ощущения она во мне не вызвала, кроме любопытства и недоумения.