Я смотрела на неё, как зачарованная. Вот же наглая сучка! Была бы я такой, от меня Стасик точно бы не загулял, испугался бы. Опомнившись, я попыталась её с себя сбросить.

— Ты здесь гулянку устроила! Ребенок ночью ушёл! Один!

— Полиции будешь рассказывать и Егору, похитительница младенцев!

И хрюкнув на меня упала, ибо вышеозначенный младенец ударил её по голове цветочным горшком. Сверху осыпалась земля, лицо накрыл большой зелёный лист. Я смахнула его и поморщилась — субтильная нянька была очень тяжёлой.

— Теперь меня тоже посадят, — дрожащим голосом сказал Никита. — Вместе с тобой.

— Не дрейфь, — посоветовала я. — Говно не тонет… То есть, не слушай меня, или хотя бы папе не рассказывай. Ничего тетеньке не будет, вон лежит сопит. Но сидеть я тут с ней боюсь. Пошли отсюда а.

Побледневший со страху ребёнок кивнул. Всю дорогу до нищей Покровки он убеждал меня, что даст показания в мою пользу, признается, что сбежал сам. А удар нанёс из самозащиты. И не надо ничего на себя брать, ибо он мужчина, и должен отвечать за свои поступки…

— Но папа убьёт все равно, — констатировал он.

— Перед смертью не надышишься, — пожала плечами я. — Давай скорее, обедать уже давно пора.

После еды мой новый подопечный повеселел. Я отмывалась от земли в душе а он бегал по двору от Глафиры, которая умудрилась перелезть через мой забор. Его я тоже отмыла. Здесь, в многочисленных шкафах хранились много всякого, и поэтому я выдала ему свои старые шорты и футболку. Сначала правда, пришлось вынести спор на тему, насколько эти вещи девчачьи.

— На речку пошли, — велела я.

На речке поели снова, устроив пикник. Купаться ещё холодно, но по мелководью бегать самое то. Никитка смеялся над тем, что я совершенно не умею бросать камешки лягушкой, я делала вид, что обижаюсь. Из мальчика вышел неплохой учитель — скоро мой камешек перестал тонуть моментально, едва коснувшись воды.

Однако моё веселье с каждой минутой убывало — скоро идти сдаваться и эта мысль заставляла меня томиться и поглядывать на часы каждую минуту. У Никиты зазвонил телефон.

— Уже скоро совсем? А Рита тебе не звонила? Нет нет… все хорошо. Хорошо, пап, жду, — потом на меня посмотрел и признался: — Ни разу ещё так папу не боялся.

— Пойдём… сдаваться.

Шли мы медленно, понуро склонив головы, пиная камешки на обочине. Я думала, что Никита, пусть и получит, будет непременно прощен. А меня от тела отлучат, с гарантией, навечно, без всяких последних разов. От этой мысли горчило в горле и шагалось ещё медленнее.

Дошли мы все равно до обидного быстро. Домой заходить не стали, сели рядышком на крылечке. Я даже трусливо подумала, что могу сбежать, мой городской адрес Егор не знает… но продолжала сидеть на месте. Не оставлять же Никиту с этой неадекваткой, она на людей из-за углов прыгает.

Никита чиркал палочкой по плитке дорожной и выглядел весьма печально. Я придвинулась ближе, и чуть приобняла его за плечи. Думала, отодвинется, но он не стал. Так и сидели, ждали.

— Он тебя убивать не станет, — как смогла утешила я. — Он тебя любит.

А меня то не любит. Точно убьёт. Я была так взвинчена, что узнала даже двигатель его машины, глаза зажмурила услышав. Приоткрыла — точно он. Припарковался, из машины выскочил, на меня уставился. Ну все, пришло моё время. Я встала, отряхнула задницу от пыли, подбородок вздернула — умирать, так гордо. Никитка встал тоже, и за руку меня взял.

— Что… Это происходит? — слишком спокойно спросил Егор. — Никита, что за фигня на тебя надета?

— Двадцать лет назад это было очень модно, — обиделась я.

Лучше бы сразу орать начал. Я где-то вычитала, что крик это способ выплеснуть агрессию. Я очень даже не против, чтобы её выплескивали именно так, без рукоприкладства. За спиной распахнулась дверь — нянька выскочила. Стояла наверное, караулила.

— Она! — крикнула она и тыкнула в меня пальцем до наглядности. Палец мне хотелось сломать, но я стерпела. — Она вашего ребёнка похитила!

— Этого? — переспросил Егор и указал на Никитку. Тот смотрел в землю и всем видом демонстрировал смирение.

— Этого, — подтвердила няня. — Похитила!

— Ты пьянку устроила и от тебя ребёнок сбежал!

— Ко мне только друзья приехали, ненадолго и в дом не заходили!

— Я сам ушёл! — вставил Никита, но остался неуслышанным.

— Я тебя убью, — обещала мне няня.

Зря обещала. Я девочка хорошая, ни разу за последнее десятилетие не дравшаяся, но пожалуй, пора вспомнить, что в садике я была грозой всей группы. Мама говорила, что со мной даже на горшке сидеть рядом отказывались. Няня решила повторить финт и с визгом на меня бросилась. Я выставила подножку шагнув в сторону. Успела даже подумать, честно ли? Но долго думать не получилось, нянька упала, но и меня за собой свалила. В её волосы я вцепилась с невыразимым блаженством, вспомнила, и что за ребенком она не смотрела, и что слишком смотрела на его папу… Наслаждаться мешал только один момент — она мой хвост тоже захапала. Надо признаться, что это очень больно.