— Кто из вас ещё больший козёл! — вспылила Настя.

Никита слушал и успокаивался. Если из-за козла, то не страшно. Хотя лучше бы вовсе не ругались.

— Мы же сможем его навещать, — погладил он по руке Настю, понимая, что козла придётся отдать. — Заодно помидоры твои польем.

Настя всхлипнула. А потом прижала Никитку к себе. Телячьи нежности тоже гадость, но отстранился он не сразу. А потом пошли отводить козленка в соседнюю деревню.

— Ты теперь сделай вид, что совсем обиделась, — учил её по дороге Никита. — Можешь даже поплакать.

Ну, притворись. Вы — девочки — умеете. Я своего папу знаю, ему станет стыдно, он тебе пять козлов притащит.

— Да не нужно мне пять козлов… И этого нужно отдать, я знаю.

— А чего сердишься?

— А чего он командует?

Да уж. Девочки… Этим все сказано. Расставаться сразу с козлом не стали. Сначала пошли в огород. Размотали шланг, полили две грядки. На одном кусте уже зелёная помидорина висела, ничего особого из себя не представляющая, но Настя её сфотографировала. Надергали редиски — она была мелкой, но вкусной.

— Окрошку сделаю, — решила Настя.

Когда она рассказывала про пожар, Никита навоображал всякого, и теперь разочаровался. Не пожар, а так себе, недоразумение — одна комната сгорела да крыша немножко. Дома был беспорядок, везде висели вещи, пахло сыростью и дымом, диван почему-то стоял на веранде. Задерживаться здесь не хотелось.

— Вот бутылочки, — говорила Настя соседской толстой тёте. — Больше ему вот эта нравится. Вот тут смеси… Когда кончится, я ещё принесу. И навещать буду.

— Господи, — удивилась тётка. — Это же не ребёнок! Это козёл!

А сама смотрит на Никиту. Видимо, любопытно. Никите не нравилось, когда на него смотрели чужие люди. Он хотел встать за Настиной спиной, но не вышло — няня у него мелкая, не спрячешься. Возвращались медленно и печально. Печалились зря — Сахарок прибежал вечером. Один. С перегрызенной верёвкой на шее.

— Весь в маму, — умилилась Настя.

Никита покормил его сахаром. А папа увёз обратно.

— Никаких козлов, — строго заявил. — Только я имею право быть козлом.

Весь вечер Никита переживал — сильно поругались или нет. Ночью встал, пошёл в папину комнату — кровать пустая, значит, не сильно. Уснул спокойным сном. А на следующее утро — субботнее, когда спать бы и спать, проснулся раньше всех. Обидно даже. Сделал себе растворимый какао из банки, разогрев молоко в микроволновке, и сел смотреть телик в гостиной. Потом передумал и решил книгу дочитать. И Насте приятно будет, и самому интересно. Двойная польза. Одному было скучно, но Никита все-таки не ребёнок, что бы там взрослые ни говорили. Понимал, что если застанет папу в няниной постели, им будет неловко. Поэтому будить никого не будет. Пусть они там сами просыпаются, разбегаются по своим комнатам, а он и дальше будет делать вид, что ничего не знает.

Заскрежетал, ворочаясь в замочной скважине ключ. Дома было совсем тихо, поэтому Никита услышал. И удивился — может, папа уезжал ночью, а теперь вернулся? Но это был не папа. В прихожей стояла мама. Загорелая вся, сумками увешанная. Никита обрадовался — маму он любил, хотя она и не жила с ними. Поэтому бросился к ней с разбегу, едва не снеся с ног. Мама смеялась, говорила что-то, целовала в нос, в лоб, щеки — куда успевала.

— Совсем вырос, — удовлетворённо сказала она. — А всего три месяца не виделись. Поедешь со мной? На месяц. Я вроде как ради этого и приехала. Представляешь, настоящие раскопки! И не так жарко, как в надоевшей Африке — у нас тут, совсем недалеко. Если повезёт, откопаешь череп.

— Конечно, поеду! — загорелся Никита. Козлы и помидоры — хорошо, но и череп тоже хочется. Может, его даже с собой разрешат забрать. Вот у Саввы точно черепа нет! — А когда?

— Через час, — подмигнула мама. — Я сутки уже в дороге, ничего, там отдохну, на месте. Телефон у меня сел, даже позвонить не смогла, поставь на зарядку, милый. Папа все так же спит до обеда?

И вот тут Никита понял, что скоро случится конфуз. Даже побледнел со страху. Череп, конечно, здорово, но не такой же ценой!

— Давай кофе попьём, — взмолился он. — Не надо папу будить. Он много работает, устал.

— Я кофе в аэропорту напилась, тошнит уже от него. Да и времени только час.

Сбросила туфли и босиком пошла наверх. Почти не дышавший со страху Никита за ней следом, но на почтительном расстоянии.

— Может, не надо, — попробовал ещё раз он. — Папа голый спит.

— Я с ним ребёнка сделала, — мама была неумолима, — меня этим не напугать.

Открыла папину дверь — в комнате было пусто. Удивилась. Пошла и дёрнула соседнюю — Настину. Вот здесь Никита совсем дышать перестал. Додумался, что надо было сразу в свою комнату уйти, а теперь вроде как поздно. Все, заметили. Папа, слава богу, в трусах. То ли сразу в них был, то ли успел надеть, пока мама в дверь ломилась. Настя сидела на кровати и прижимала к себе одеяло. Никита любил маму. Очень любил. Но вдруг подумал, что лучше бы ей было заранее позвонить. Настю жалко было до ужаса.