– И все же, какая кошка пробежала между вами? Я видела глаза Лавины в зале собрания. Да если бы не Марко с Ноем, она бы прикончила тебя!

– Может, причина в том, что я почти стал победителем, а она провела пять лет в коме? – пожимает он плечами. – Не уверен, что и дальше хочу обсуждать эту тему. Скажи лучше, что думаешь о новых игроках?

– Идиоты.

– Ответ в твоем духе. А если поподробнее?

Я вздыхаю. Если Алекс о чем-то не желает говорить, то совершенно бесполезно принуждать его к этому.

– Бабур, Триша и Диез – слабые звенья. Слишком мягкотелы, смотрят на мир через розовые очки и зациклены на общественном мнении.

– Мне кажется, ты недооцениваешь их. Бабур весьма смышленый малый, хотя ему стоило бы немного больше беспокоиться о собственном благополучии.

– Эльф, Марко, напротив, сильные противники, – игнорирую я его замечание, – самоуверенные и плюют на общественное мнение. Но для победы этого недостаточно.

– И что же нужно для победы? – с любопытством спрашивает Алекс.

– Поставить на себе крест, наплевать на собственную жизнь.

– Смеешься? Да я в жизни не видел большей эгоистки! Тебя никогда не волновало благополучие других. Ты всегда считала себя обделенной судьбой, и от всего сердца ненавидела всех за это, – его губы искривляются в усмешке.

– Не совсем так. Мне никогда не было наплевать на тебя! И я любила Энджела…

– Ненависть и любовь. Какой изысканный коктейль! Особенно когда медленно потягиваешь его через трубочку… – К Алексу вернулось бодрое расположение духа.

– Джастис и Ной для меня – темные лошадки, – продолжаю я, как ни в чем ни бывало. Обычный исход нашей обычной беседы.

***

Постепенно темный тоннель, освещаемый лишь светом наших фонарей, становится светлее. Мы идем все время вверх. С одной стороны, это дается мне тяжело, мышцы на ногах забились, легкие разрываются от напряжения. С другой стороны, перспектива наконец-то покинуть мрачное подземелье придает сил и гонит вперед, навстречу свету. Еще несколько минут, и мы выбираемся из пещеры.

Первое ощущение – это нестерпимая боль в глазах, которые успели отвыкнуть от дневного света. Закрыв лицо ладонями, я осторожно открываю веки, но тут же смыкаю их. Когда глаза, наконец, способны видеть сквозь пелену из слез, первое, что ловит мой взгляд – это буйная растительность. Тропический остров, ТОТ самый остров в очередной раз поражает своим ослепительным великолепием.

С детства я обожала природу во всех ее проявлениях – будь то обыкновенный зеленый кузнечик или пышная цветущая магнолия с пьянящим ароматом. Мне всегда казалось, что природа – это единственное искреннее явление на земле. Еще совсем малышкой я убегала из дома, когда мама напивалась или приводила домой очередного дружка, ложилась животом на луговую траву и с удивлением и восхищением рассматривала каждую травинку. Могла часами наблюдать за деловитыми муравьями и их внутренней организацией. Мне доставляло удовольствие смотреть на тонкую симметричную паутинку, мерцающую в лучах солнечного света. Иногда я лежала на гладком камне и вглядывалась в прозрачную речушку, которая протекала недалеко от нашего дома. Представляла себе, как в ней кипит жизнь. В этой жизни не было места пьянству и отвращению, потому что такой ее создала сама природа. В ее основе лежала гармония, в то время, как в человеческих отношениях царили лишь хаос и лицемерие.

Вот и сейчас я с упоением рассматриваю разнообразную растительность вокруг, вдыхаю полной грудью жаркий и влажный тропический воздух, слушаю стрекотание цикад.

– Кажется, все на месте? – прерывает очарование момента высокий голос Диеза. Запинаясь и краснея, он продолжает:

– Я бы хотел извиниться за недостойное поведение. Перепугался, как мальчишка…

– Не извиняйся, мы все были немного не в себе, – прерывает Джастис. – Дай-ка я лучше осмотрю твои раны. Крыса и вправду тебя укусила?

– Не беспокойтесь, – Диез вновь переходит с женщиной на вежливое «Вы». – Сейчас уже ничего не болит. Крысе тоже досталось от меня не на шутку.

– Ах, перестань говорить со мной, как с 80-летней старушкой! Да, два следа от укусов. Один поверхностный, зубки прошли по коже, не задев мышцы. Второй след хуже – кровь уже остановилась, остался огромный синяк. Надо бы обработать рану.

– Пустяки, не волнуйтесь за меня! Не волнуйся, я хотел сказать, – и Диез вежливо улыбается. По лицу парня заметно, насколько неловко ему демонстрировать свою волосатую, да еще и покусанную, щиколотку существу женского пола.

В это время Бабур бегает от игрока к игроку и участливо интересуется, не нужна ли кому его помощь. Наконец, этот назойливый тип добирается и до меня.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отвали, – его христианская добросердечность раздражает меня. Но затем я беру себя в руки, вспоминая о придуманном образе простоватой и дружелюбной девчонки:

– Извини, спасибо, не нужно.

Внезапно он берет мои холодные пальцы в свои теплые ладони и шепчет:

– Лола, ты такая отважная! Спасибо тебе за это! – и отходит прочь. Странный маленький человечек.