Команда была выполнена очень быстро, а после принесённой воды патриарх уставился на императора вполне осмысленными глазами.

— А теперь слушай меня внимательно, твоё святейшество, — начал тот. — Вашей вольнице пришёл конец, с этого дня церковь трудится на благо Империи. Теперь по поводу текущей ситуации. Твои колдуны перешли все мыслимые и немыслимые границы, а посему ты мне их сдашь со всеми потрохами. Иначе вот этот молодой человек, которого ты собирался проклясть и отлучить от церкви, — император указал на внука, — придёт к твоим родичам, а потом и ко всем твоими помощниками, завязанным на колдунов, а весь род Романовых до последнего человека будет его прикрывать в этом богоугодном начинании. Ты не переживай, Святослав, тебя мой внук трогать не станет, он просто сделает твою жизнь такой невыносимой, что ты сам в петлю полезешь. Мы поняли друг друга?

— Поняли, — покривился Святослав.

— Вот и славно, — удовлетворённо кивнул император. — А теперь первый вопрос, ответ на который продемонстрирует твою готовность к нормальному диалогу: как Тагильцев узнал о конфликте Алексея и рода Дашковых?

— Отец Михаил им сказал, это тот, который из Вознесенской церкви, расположенной рядом с особняком Дашковых. Он случайно молитву княгини услышал и сделал соответствующие выводы.

— Вот, значит, как у нас относятся батюшки к тайне исповеди. Святослав, ты же не будешь против, если отец Михаил отъедет в Бутырку?

— Не буду, — буркнул тот. — Сам виноват…

— Да я смотрю ты умнеешь на глазах! — хлопнул себя по коленям император. — А чтобы я окончательно мог убедиться в твоей лояльности, ты прямо сейчас напишешь обязательство о сотрудничестве с тайной канцелярией вон тому хорошо тебе знакомому человеку по фамилии Пафнутьев. Да погоди ты крылами махать! — Император заметил, как дёрнулся патриарх. — Помни о родственниках, и о том, что с ними может сделать молодое «исчадие ада». Так как, ты напишешь бумажулю, Святослав?

— Напишу, — опять буркнул тот. — Ты, Коля, просто не оставляешь мне выбора!

— А ты, когда писать будешь, исходи из всего того, что вы проповедуете другим, мол, возлюби ближнего своего, не навреди, не лги и так далее. Борислав, — император повернулся к графу, — тащи бумагу и на себя тоже не забудь — обязательство за компанию с братцем накропаешь.

Дождавшись, когда патриарх с графом под диктовку напишут требуемое, а Пафнутьев аккуратно сложит листы и уберёт во внутренний карман пиджака, император удовлетворённо улыбнулся:

— Ну вот, а вы боялись! Дальше вдумчивой беседой с вами двумя займутся Владимир, Николай и Виталий Борисович, а мы, с Александром и Алексеем вас, пожалуй, покинем. И напоследок, Святослав, я уполномочиваю Володю решить с тобой вопрос виры, которую ты с родом Карамзиных должен роду Романовых.

— Какая ещё вира? — подскочил тот.

— Тебе любимый братец объяснит, — бросил император, который с удивлением наблюдал, как его внук снимает со стены портрет Святослава. — Алексей, это-то тебе на хрена?

— Законный трофей! — растянулся в улыбке тот и прижал к себе портрет ещё крепче. — В винном погребе повешу, где ему самое место. — Молодой человек с презрением глянул на Святослава.

Когда император, цесаревич и великий князь Алексей Александрович вышли на крыльцо особняка Карамзиных, молодой человек сунул ничего не понимающему деду портрет, а сам схватил отца за плечо:

— Всё, больше не могу, батарейки сели…

Он побледнел, закатил глаза и начал медленно оседать на мрамор, которым было выложено крыльцо. Царевич подхватил сына и растеряно уставился на отца. Тот вздохнул:

— Александр Николаевич, за проявленную халатную беспечность в деле воспитания сына, приведшую к регулярному непредсказуемому и неконтролируемому поведению последнего, ты подлежишь аресту и помещаешься в Бутырку. Это же касается самого Алексея, а также князя Пожарского и дружков твоих, Белобородова с Кузьминым. Ваше поведение будет рассмотрено на совете рода. Александр, мне дворцовых вызывать?

— Не надо, ваше императорское величество. Разрешите самостоятельно проследовать к месту заключения?

— Разрешаю, — криво улыбнулся тот и перехватил портрет другой рукой. — И дворцовым сам прикажи, чтоб они доставили князя с Белобородовым и Кузьминым в Бутырку.

— Есть, ваше императорское величество.

Цесаревич закинул тело бессознательного сына себе на плечо и направился к вертолёту, на котором прибыла охрана…

— Отец, ты точно решил Анну в Питер отправить учиться?

— Пока не точно, Кирилл. Мне надо с императором на эту тему пообщаться. Да и поведение Алексея мне в очередной раз понравилось: другой бы на его месте меня сразу послал, а этот стоял и терпел, понимая, что неправ. Не думаю я, что только великий князь во всем происходящем виноват, просто вокруг него какой-то нездоровый ажиотаж происходит, вот и можно на этом неплохо сыграть.