Это оказалось платье типичной горожанки, разительно отличающееся от свободных открытых туник и хитонов, к которым привыкла я. Глубокого тёмно-синего, почти черного цвета, с обтягивающими рукавами, клином расходящейся книзу юбкой, скромным вырезом с запахом, по вороту и рукавам оно было украшено узкой полоской искусного шитья.

Мои распущенные волосы, которые я тут же высушила с помощью магии, легли мягкими мерцающими волнами. Я отделила две прядки у висков и сколола из сзади гребнем, после чего придирчиво посмотрела на себя в зеркало, крутясь в непривычном для себя наряде.

Выглядела я не иначе, как прекрасной средневековой девой — такой, о красоте которой слагают песни трубадуры, а рыцари посвящают ей подвиги и мечтают взять в жены, а не беглой послушницей, которой по обвинению в распутстве едва не влили пару часов назад в глотку раскалённое масло.

Мне хотелось предстать перед ним красивой. Хотя, возможно, как бы я ни старалась, Аеск больше никогда не посмотрит на меня так, как смотрел в нашу первую ночь.

Внизу никого не было, лишь стоял уставленный изысканной едой стол с двумя приборами.

Я хотела было сесть за один из приборов, но мое внимание привлекла картина, висящая прямо над камином. Это был портрет статной седовласой дамы в сером платье и жемчугах. Интересное лицо с благородными чертами лица — такие женщины будут красивыми и в двадцать и в шестьдесят… А еще у нее были серо-зеленоватые глаза, совсем как у Аеска Ланфорда.

Цвет больной бирюзы.

ГЛАВА 14.1. Блюдо, которое подают холодным

— Корнелия Ланфорд, — раздался его голос и я обернулась. — В свое время — самый сильный маг Лигейи. Моя бабушка.

— Она очень красива, — заметила я.

— Да, внешностью я пошел, к сожалению, не в нее, — усмехнулся лорд-маг. — Да и умом, похоже, тоже. Я и не подозревал, какую роль она сыграла в твоей судьбе.

— А что с ней стало?

— Умерла пять лет назад, — Аеск на мгновение склонил голову. — В последние годы она была занята написанием мемуаров, благо ей было о чем поведать миру — у Корнелии была очень бурная молодость… Да и старость тоже, если честно. Десять томов настрочила… Но мне и в голову не могло прийти, что в них содержится особый магический код, обнаружить и расшифровать который я смог только недавно. Впрочем, после того, что произошло с нами, догадаться, кто приложил к этому руку, стало уже не сложно. Бабушка — единственный человек, который знал о твоем существовании. Не считая твоих родителей, конечно.

При упоминании о родителях сердце мое ёкнуло. Он сейчас мне все расскажет! Все! И тут меня пронзила внезапная догадка.

— А не Корнелия ли Ланфорд та знатная дама, что принесла меня малышкой в храм Хеб?

Но мужчина оставил мой вопрос без ответа. Вместо этого он отодвинул один из стульев, и я не сразу поняла, что это для меня. Я слышала, что вне храма есть особые правила этикета, но не представляла, что это такое. Этикету послушниц Хеб учили через пень-колоду, уже перед самым выпуском.

Аеск сел напротив и налил в высокие бокалы вина себе и мне. Я отказалась — шампанского в ванной мне на сегодня вполне хватило. Лорд-маг, как будто избегая смотреть на меня, грел в руках фужер, напоминающий стеклянный тюльпан на тонкой ножке. Как будто и не собирался ничего говорить.

— Это случилось двадцать лет назад, когда я учился на последнем курсе Арриксакской дворянской академии магии, — без предисловий начал он. — Так же там училась и моя младшая сестрёнка Юталия, только тремя курсами ниже. Мы с детства были очень дружны, родители наши погибли при кораблекрушении, и в каком-то смысле я заменил ей отца. Мне нравилось о ней заботиться, обеспечивать ее всем, а она отвечала любовью и благодарностью.

Я слушала начало его рассказа со странным тревожным ощущением, предчувствуя, что ничем хорошим он не закончится. Мой взгляд случайно упал на портрет седовласой Корнелии, и я несколько раз моргнула, подумав, что привиделось. Но нет, под этим углом зрения на портрете была изображена не пожилая женщина, а юная девушка в точно таком же сером платье и жемчугах, с детским лицом и не по-детски печальными глазами. Вопрос уже был готов сорваться с моих уст, но, взглянув на Аеска, которому так было тяжело погружаться в воспоминания, я промолчала.

Понять, кто эта девушка, было не сложно.

Юталия Ланфорд.

— Со мной на одном курсе учился маг по имени Брандон Литон, — проговорил Аеск, все так же не отрывая взгляда от бокала, как будто видя в рубиновой жидкости картины прошлого, просто пересказывая их, полностью абстрагировавшись от них. — Не могу сказать, что способности у него были самые выдающиеся, но был он всеобщим любимцем, душой компании и вообще человеком, который к любому найдет подход. К любому, но не ко мне. С Брандоном нас с первого взгляда связала искренняя неприязнь, позже переросшая в скрытую ненависть. Скорее всего, мы, не отдавая себе в этом отчета, просто завидовали друг другу — он моим успехам в учебе, я — его общительности… Но, в любом случае, открытых конфронтаций мы избегали — случались мелкие стычки, но в целом это не выходило за рамки, скажем так, приличия. На последнем курсе Брандон закрутил роман с Ашлин Ларк, первой красавицей на нашем курсе. У нее были темно-русые волосы, кожа, как будто светящаяся изнутри, и синие глаза. Глаза цвета горечавки.