– Задержаться…– начала я, глядя в межмировое… тьфу, в межвилочное пространство.

– Если уже получивший дар маг, находясь в мире Граней, отдаст его, то, пока не приобретет новый, сможет находиться вот тут.
– ?н указал на вилку с частичкой омлета, которой выпала то ли честь, то ли участь олицетворять параллельный нашему мир.
– И именно тогда можно использовать Проклятие Мороя, которое по сути не что иное, как стартовая площадка, оттолкнувшись от которой можно вписаться в течение времени.

– ? почему это нельзя сделать из нашего мира? – Я нахмурилась, переваривая услышанное.

– Реальность нашего мира гораздо стабильнее, и, следовательно, барьер между ним и временным потоком крепче…

Я вспомнила, как причудлив порою мир Граней, где мостовая может завернуться морской волной – и дома окажутся у тебя над головой, а небо – под ногами, где, увязнув в блуждающих песках пустыни, ты провалишься в ледяную воду меж дрейфующих льдин. И все это порою – за доли секунды.

– Но цена такой прогулки – смерть. Для того чтобы пройти по потоку времени, маг без дара отдает большую часть своей жизненной силы. Если маг слабый – то всю. И умирает.

– Постой, а в чем тогда смысл?

– В том, что сильному чародею хватает жизненных сил, и он, прошивая временные пласты, способен вернуться на сутки назад. Может, чуть больше… Это уж зависит от самого мага. И, оказавшись в прошлом, повторно – параллельно со своим двойником – проживает это время. Ровно до того мига, когда вошел во временной поток, и ни секундой сверх. Дальше не даст Проклятие Мороя: оно не только вектор движения во временном русле, благодаря которому ты попадаешь в нужную точку выхода. Это – пентаграмма, которая становится поперек временного потока. От нее ты и отталкиваешься. И она же – заслон, который ты не сможешь обойти.

– Но сутки – это так мало… – произнесла я, прикинув, что это самое странное добровольное жертвоприношение из всех, о которых я когда-либо слышала. Отсроченное на двадцать четыре часа.

– Мало. Но вчера этого хватило, чтобы уничтожить всю агентурную сеть отдела карателей, похитить Патрика, привязать его к моей кровати и попытаться нас убить.

«Так вот как зовут рыжего», - подумала я отстраненно.

– Постой, значит, сейчас кто-то крадет список агентов… – начала я, осознавая.

– Демоны, Тай… а ведь ты права… Хотя… - ворон замер, словно в этот момент в его голове прокручивались тысячи вариантов развития событий. Он выдохнул: – Еще нет. Думаю, это произойдет через пару часов. Так что мне стоит поторопиться, если я хочу поймать того, кто это сделал. – С этими словами ворон поднялся из-за стола.

– Постой.
– Я схватила его за руку. – Ты сказал, что мне тоже остались сутки, но я ещё жива. Может, с этим похитителем так же…

– Могу предположить, что ты жива потому, что вместе с силой забрала и часть моего огненного дара. Я ощущаю его в тебе.
– ?р сделал шаг, оказавшись рядом. Его пальцы коснулись моей кожи, очертив абрис скул. – Именно поэтому меня, мою силу, тянет к тебе. И я ощущаю тебя живой, а не мертвой.

– И надолго этой части хватит?

– Чтобы сказать точно, нужны замеры: насколько уменьшился мой собственный уровень. Но, скорее всего, на сутки-двое еще хватит…

Ворон не успел договорить, но я уже услышала главное и перебила:

– ? у тебе случаем в шкафу нет женского платья?
– произнесла я.

И только услышав сказанное, я поняла, что в моем случае даже самые простые слова бывают похлеще любого строптивого заклинания: они срываются языка до того, как я успеваю его прикусить, чтобы удержать глупые мысли в своей голове, а не выплюнуть в чужие уши. Вот как сейчас. Не хватало вдогонку к первому вопросу уточнить, не носит ли Ар юбку и чулки для полного и, так сказать, завуалированного оскорбления.

Нет, мужеложцы, предпочитающие дамский наряд мужскому, в империи водились, как, скажем, водятся медьки в чаше для подаяний у профессионального нищего: немного и на самом дне. Но такие извращенные наклонности в обществе, мягко говоря, не поощрялись. Скорее уж скрывались.

Возникла секундная пауза, во время которой я спинным мозгом прочувствовала, что молчание в ответ на злословие может означать что угодно: воспитанность собеседника, его мудрость, избирательную глухоту или затишье перед бурей. Последнего вот очень не хотелось.

И это было странным: ещё недавно я бы не только, не задумываясь, позубоскалила над караталем, но и была не прочь его придушить. А вот сейчас для меня стало важно его не обидеть. Посему я поспешила исправить ситуацию, затараторив:

– Я не хотела тебя уязвить и ничего такого не имела в виду. Просто мне нечего надеть.
– Развела руками, указывая на мужской махровый халат.

От этого жеста запахнутые полы разошлись. Выразительно так. Отчего я стала враз обладательницей смелого декольте. И в его открывшейся глубине на миг утонул взгляд разноцветных глаз.