Шрифт:
[6] Здесь и далее взято у Гиляровского, из книги «Москва и москвичи».
[7] Телохранители.
[8] Одетых в ливрею, парадную одежду прислуги того времени. Можно сказать, что это особо доверенные лакеи.
[9] Гуськом.
[10] Помощник кучера, чаще всего подросток или вовсе ребёнок.
[11] Что-то вроде расширяющейся книзу корзинке, одетой на женскую талию. На эту корзинку и крепилось платье.
[12] То есть времён Екатерины Второй.
[13] Прозвище генерала.
Глава 24
Приём у Юсуповых как всегда великолепен, да и может ли быть иначе у богатейших вельмож Российской Империи? Как добрый знакомый семьи Юсуповых и публичный человек, Фокадан не мог пропустить подобное мероприятие. Единственное, прибыл он не как добрый знакомый, а как политик, вместе с послом Лонгстритом.
Раскланиваясь со знакомцами, Алекс всячески подчёркивал, что ныне он в подчинённом положении, выставляя на передний план посла. Подчёркивание порой утрированное, навязчивое, на грани приличий.
— Ну и зачем этот цирк? — Сквозь зубы прошипел посол, сохраняя любезно-величавое выражение на бородатой физиономии, степенно вышагивающий по залу и успевающий здороваться со всеми мало-мальски значимыми людьми, — эти ваши предчувствия…
Джеймс внезапно замолк и хмыкнул, приглядевшись к гвардейскому офицеру, вытащившему часы. Поступок не из самых приличных на балу или приёме, тем паче поручик сделал это открыто. Подобные вещи на грани оскорбления хозяев, что-то вроде невысказанного вслух желания покинуть приём.
В следующие минуты часы мелькали по всему залу, а в воздухе отчётливо пахнуло заговором. Чтобы там ни говорили об умении аристократии держать лицо, но мастерством в этой сфере могут похвастать далеко не все. Ну или событие намечается вовсе уж из ряда вон.
— Что-то пронюхал? — Прошептал Лонгстрит, держа лицо.
— Неявно, — С той же улыбкой ответил попаданец, — просто в воздухе пахло чем-то этаким, а Юсуповы не могли остаться в стороне, масштаб фигур не тот. Приём во время столь необычных событий мог говорить как о желании сохранить нейтралитет, так и о демонстрации намерений. Продемонстрировали…
— Понимаю, — помрачнел посол, — Юсуповы наконец определились с участием в заговоре? Этакие тяжеловесы могут крепко изменить равновесие. За ними Восток, если не ошибаюсь?
— Часть Востока, — поправил консул, — там не всё однородно, свои партии и течения имеются. Для значительной части татар и татарской аристократии Юсуповы безусловные лидеры.
— Так, — протянул Лонгстрит, — а теперь они, выходит, определились? И судя по ряду присутствующих здесь людей, встали на сторону европейцев? Как же скверно…
— Скверно то, — мрачно отозвался консул, — что Юсуповы на стороне европейцев, это фактически одобренный план по разрушению Российской Империи. Они вполне могут откусить южную часть империи, особенно если им помогут. А судя по мелькающим в зале часам, с минуты на минуту должно произойти что-то необыкновенное. Я бы поставил на вооружённый переворот.
— Соглашусь, — с дурным весельем отозвался посол, — теперь понимаю, почему ты прятался за моей спиной.
— Я и сам только что понял, — прерывисто вздохнул Алекс, криво ухмыльнувшись, — чуйка вела. А теперь получается, что мы вроде как дистанцировались от Юсуповых. На приём прибыли, не нарушив приличия, но не более. Скверно, как же скверно…
Логнстрит зло ухмыльнулся, приняв мгновенное решении.
— Командуй своим парням, пусть подбираются. Боевое построение и всё такое…
— С нами только Каллен да Фланаган… а, ясно. Оскорбление?
— Оно самое. Только не сразу, а чуть погодя, пусть пока подойдут парни. Конфедерации жизненно необходима сильная Россия, а не её куски. Может быть, наша демонстрация хоть кого-нибудь из колеблющихся заставит передумать.
Залп пушек на улицах не стал неожиданностью для конфедератов. Отчетливо дистанцировавшись от гостей, они в боевом порядке стали пробираться к выходу, игнорируя лихорадочное веселье приглашённых, начавших поднимать бокалы За новую Россию!
— Не уходите, — преградила им путь бледная Зинаида Юсупова, — останьтесь со мной… с нами. Вместе мы сможем изменить мир! Мы подтвердим все договоренности к Конфедерацией!
Лицо девочки не отрывалось от лица Фокадана, глаза её говорили много больше, чем произносили губы. Консул не сказал ничего, но Зинаида прочитал ответ по лицу мужчины. Прерывисто вздохнув, она сглотнула и отошла в сторонку, став какой-то выцветшей.
— Через несколько лет этот цветок распустится, — Осторожно сказал посол, косясь на попаданца, — и это будет прекрасный цветок.