Я улыбнулась немного грустно и коснулась губами его щеки:

— Ну а куда ж деваться?.. Разве есть какие-то варианты?

— Есть, — ответил он — послать меня вместе с моим проклятьем. И жить спокойно в привычном для тебя мире.

Я покачала головой:

— Ты сам-то понял, что сказал?! Отказаться от любимого мужчины? Я продолжала ласкать губами гладкую кожу на его щеке.

— От любимого? Это можно считать признанием? — взяв меня за голову, Грэй пристально посмотрел мне в глаза. Я на мгновение прикрыла их в подтверждении и снова улыбнулась: — Можно.

Вернуться к поцелуям щеки мне больше не дали. Чувственные губы впились в мои, унося куда-то за грань блаженства.

Чуткие пальцы мужчины коснулись моей груди.

Я мысленно застонала. А может, и не только мысленно.

Прервав поцелуй, скользнула губами на крепкую шею. Пальцы сами стали расстегивать пуговицы на рубашке. Одна… вторая… третья… И вот ладони заскользили по тугим мускулам на мужской груди. О, черт!.. Горячая гладкая кожа под подушечками пальцев, казалось, вот-вот вспыхнет.

Грэй тоже уже распахнул мою блузку. Пальцы неспешно проходились туда-сюда по верхнему краю лифчика, чуть забираясь внутрь. Никогда в жизни столь невинные ласки не заводили меня так сильно.

Я оставила в покое шею мужчины, спустилась поцелуями еще ниже и вобрала губами его жесткий сосок.

Грэй застонал.

— Влада, нет! — прохрипел он, тяжело дыша. — Я же не выдержу! И так дико хочу тебя!..

Я тоже хотела его до безумия. Но чертово проклятие!.. Пожалуй, пора кое-что уточнить.

— В какой конкретно момент ты обращаешься?

— Сразу после оргазма. Вернее, даже в конце него.

Весело…

— А способ его достижения имеет значение?

— Если с женщиной, то — нет.

— Что-то не очень поняла тебя. Перечисли лучше варианты, при которых непроизвольного обращения не происходит.

— При самоудовлетворении. Если женщины рядом вообще не было.

— Понятно. Этот вариант нам не подходит, — грустно выдохнула я.

Однако вожделение продолжало жечь меня изнутри. И Грэя, судя по всему, тоже. Непоколебимость его желания я четко ощущала бедром. Мда, не следовало нам вовсе начинать — в такой-то дали от бронированной двери его спальни. Надо бы встать с его колен… Но я скорее соглашусь умереть, чем отойду от него хоть на шаг!

И тут мне вспомнилось письмо некоего графа, не помню, как его звали:

— Грэй, в письме ведь говорилось, что истинная любовь снимет проклятие. Скажи, ты сомневаешься в своих чувствах? — я пытливо посмотрела ему в глаза.

Он покачал головой:

— Нисколько не сомневаюсь.

— Я тоже! Так, значит, нам ничего не грозит!

Не сказать, чтобы он сразу заразился моим энтузиазмом:

— Влада, нет никаких гарантий, что в письме речь идет о том же самом проклятии. Что любовь действительно панацея от него.

Но меня уже захлестнула уверенность в своей правоте. Захотелось немедленно убедиться в том, что проклятие будет снято. Вот прямо буквально приспичило!

Я спрыгнула с колен мужчины и потянула его за собой.

— Но ведь не попробовав, мы так ничего и не узнаем, — продолжала убеждать его я. — А если что, я убегу.

Грэй скептически оглядел дверь в мою комнату:

— Если бы я оборачивался котом, возможно, она бы меня и остановила, — но потом перевел взгляд в другой конец коридора, на металлическую входную дверь:

— Хотя вон та, по идее, должна выдержать.

Это прозвучало как сигнал к действию. Перед глазами будто возник дорожный знак «конец всех ограничений». Который, впрочем, тут же скрылся в тумане желания.

Метнувшись в комнату, я, на всякий случай, достала из шкафа халатик и бросила его на кресло. Ничуть не сомневалась, что не пригодится, но для Грэйнарова спокойствия пусть полежит здесь.

Когда повернулась, Грэй уже успел избавиться от рубашки. И откровенно раздевал меня глазами.

Я подошла, огладила ладонями все выпуклости сильных мышц, нисколько не мешая ему тем временем освобождать меня от одежды. Разделявшая нас ткань мне надоела ужасно!

— Влада, если скажу «Беги!» — не медли ни секунды, — напомнил он. — Обещаешь?

— Обещаю-преобещаю! — процитировала я маленькую девушку из «Закрытой школы». — Не переживай.

И уже через мгновение каким-то образом оказалась на кровати. Вожделенная тяжесть мужского тела придавила меня к постели.

Приподнявшись на локтях, Грэй навис надо мной, пристально изучая мои черты, словно не мог наглядеться.