Девять
вернуться

Херсонский Борис Григорьевич
Шрифт:

«от любви до ненависти шаг не один а три…»

от любви до ненависти шаг не один а трипервый шаг охлажденье второй раздраженьена стенах в кухнях отрывные календарив зеркалах на стенах спален привычные отраженьятак в стандартных квартирах стандартная жизнь течеткак вода из крана в грязный отлив стекаятак считанные минуты спотыкаясь теряют счеттак тротуар покрывает корочка ледянаяесли я любви не имею – то я звучащий кимвали звенящая медь что всегда побеждает в спорене сказать чтобы кто-то в подобных случаях горевалесли нет любви откуда возьмется гореесли я все свое имение нищим раздами тело отдам на органы а то и на всесожженьеа любви не имею что пользы моим трудампервый шаг охлажденье второй раздраженье

«если идти следом лучше идти стадом…»

если идти следом лучше идти стадоммузыка духовых награды сыпятся градомлидер с рукой железной и с плоским лицом удавакровь из жерла войны как из вулкана лавастранные времена нам под конец подарилине отмыли от грязи не отряхнули от пылипоказали выпуклость ужаса на плоском цветном экраневек инвалид потерявший руку в чужом карманевек инвалид потерявший разум в дыму пропагандыгород стыд потерявший из-за полной шаландыговорят что кефали уплывшей в дальние далис рыбаками костями по которым рыбачки страдалипроснешься и старый мотив озорной уголовныйвстанешь к окну пейзаж бесцветный неровныйвыйдешь на зимний пляж ветер насквозь продуваетрыбка плывет к ногам не печалься и хуже бывает

«территория наша была но недолго пока…»

территория наша была но недолго покаевропа не стала подобием черновикаили детской раскраски или плотной бумагидля вырезания ножницами по контурам рекпо перешейкам по горным хребтам господин имярекрасставляет на карте неизвестные ранее флагина пластмассовом столике крыма татарский лежит чебурекплюс граненый стакан пророссийской живительной влагипредставляю мальчишку с кончиком языкамеж зубами зажатым территория наша покавпрочем что значит наша когда наготове войскабез опознавательных знаков рука неизвестной державыуказательным пальцем грозит нам издалекаи какой мы дивизии или какого полканаши люди отважны наши ломкие сабельки ржавыстихотворная ломкая длится строкав ожиданье подлога подножки подставыя служил в севастополе в форме военно-морскойя в советском строю одержимый семитской тоскойпод названьем вельтшмерц стойка смирно на палубе летнойприжимая к матроске промасленный автоматповторял присягу и слушал начальственный мати готовил себя к вечной жизни пустой тягомотнойнаблюдал свежеоблачный крымский военный закатчто слегка украшен волошинской мыслью бесплотнойя служил в состраданье героям гражданской войныв подражанье российским мерзавцам седой старинычьи поступки прекрасны а враждебные мысли черныпанорам диарам севастопольских баек толстоготерритория наша была но о чем гореватьпо вечерней поверке в подушку в ночную кроватьот полуночи до половины шестогоразобщенные люди расчлененная злобная матьи граненые мутные стенки стакана пустого

«сладка коврижка жаль что горька отрыжка…»

сладка коврижка жаль что горька отрыжкаурок не впрок хоть душе полезно ученьевспышка насилия как и любая вспышкагреет душу слепит глаза распаляет влеченьефокусник цирковой с палочкою волшебнойпревратит возмущение в траур и горе в праздникпублика дура с улыбкою развратной и непотребнойпроглотит и это блюдо из крови и слез напрасныхподслеповатая публика дура с накрашенными губамине отличишь помаду от крови да нам и не надоидем на приступ потом идем за гробамизвеня колокольчиками молча движется стадоа те колокольчики многопудовым звономзвенят-гремят с высоких обезбашенных колоколена Тот кто знает что звон обернется стономвзирает с небес Духу и Отцу сопрестолен

«свет преломляется в призме…»

свет преломляется в призмекак когда-то при социализмеразлагаясь на семь цветовпотому что семь дней в неделесемь гномов как семь кротовроют ходы и в самом делеряды врагов поределипионер не всегда готови обед не готов покудаи на кухне не мыта посудаа из крана вода течеттонкой струйкой в отлив стекаетжизнь прошла но это не в счетснег последний на улице таетмолодежь не всегда гуляетстарикам не всегда почетничего не всегда как когда-тоэто время как рот щербатои показывает языксловно доктору он обложена лицо к какому привыки печальный исход возможенангел меч вынимает из ножени привет господин кирдыкчай спитой в граненом стаканерожа диктора на экранеутро зябкое длится и намостаются печальные строкичто плывут по коротким волнамостаются грехи и порокии эпоха стоит руки в бокирасставляя врагов по местам

«Да, мы распихали грехи по углам…»

Да, мы распихали грехи по углам,как старая ведьма – изношенный хлам,давно бы пора на помойку.Мы грешные люди, пора, брат, пора,туда, где навеки застыло «вчера»,в тюрьму, на железную койку.Мы сами себя стережем – не храним,себя не щадим и друг друга виним,а небо сквозь крупную клеткусияет немыслимым светом, но гденаходим упрямство остаться в беде,на радость почившему предку?Он думает – мысли пустой головы —мы тоже погибли, мы тоже мертвы,дыханье – обман и биеньежелезного сердца – всего лишь мотор,ненужная вещь, безнадежный повтор,сплошное недоразуменье.Что пишем, а что остается в уме,что ищем, а что сохраняем во тьме,вдали от признаний и чести.Мы грешные люди – грехи на полу,как тряпки навалены в каждом углу,и вор-прокурор приглашает у столу,чтоб нам сообщить об аресте.

«кости тогда назывались зернь а кабак кружало…»

кости тогда назывались зернь а кабак кружалоу каждого на груди по кресту и медной иконкена Пасху священник читал смерть где твое жалосмерть внимательно слушала и посмеивалась в сторонкевсе знали вечером водка губит а утром лечитее называли зеленым вином так оно легчеа тут проклятая зернь иже хлещет и кости мечети все равно что выпадает чет или нечеттак в позорной игре во хмелю и разбоепрошлых веков сегодняшний день рождалсячто при феодальном что при советском строекак сомкнулся капкан так до сей поры не разжалсявпрочем наш железный капкан лучше канкана в парижеа что кровь на нем запеклась никому не мешалоэто яснее в полночь когда смерть придвигается ближеи из-под полы кажет острое древнее жало

«как хорошо креветке…»

как хорошо креветкев коралловом лесусидит себе на веткекачаясь на весуа вес не больше граммапоскольку молодамедуза вместо храмада здравствует водасоленая морскаятропическая синьгорячих рыбок стаянемного поостыньмедуза вместо храмада здравствует водацаревич Гаутамазахаживал сюдаон говорил о многомо карме и судьбепрозрачным осьминогампланктонной голытьбео перевоплощеньевся жизнь круговороти не прервет вращеньеничей зубастый рота рты всегда в избыткеи зубы так острытак медленны улиткии рыбки так пестрывсе движется покудаперсты в щепоть сложивживет подводный Буддаи мир подводный жив