К тому времени, когда наиболее ловкие воины перебрались через стену, улица была уже пуста. Всю ее прошерстили от края до края, выставили посты, опросили жителей — ничего. Чужестранец как в воду канул.

Алазар пребывал в дурном расположении духа. В приемной его ждал Дагор. Он терпеть не мог этого хлыща, но сам приказал его позвать. Вынужден был приказать. Эта ситуация его бесила. Пришелец опять пропал. Идиоты из городской стражи упустили пришельца и сорвали операцию Ровали. По правде говоря, Дагор оставался последней надеждой найти потерявшуюся парочку и это ничуть не добавляло настроения. Он уже представлял себе встречу, парфюмер будет кочевряжиться, заламывать немыслимую цену, а ему, Алазару, придется его уговаривать. Кадеш выдохнул, набираясь терпения, и взглянул на стоящего у двери Дорио.

— Ладно, зови.

Слуга бесшумно исчез за дверью. Через несколько секунд он появился вновь, но за его спиной уже стоял Дагор.

— Алазар, рад тебя видеть. — Парфюмер светился от счастья.

Кадеш выдавил самую радушную из своих улыбок.

— Дагор, проходи, садись. В этом доме тебе всегда рады.

Парфюмер вальяжно развалился на одном из пышных диванов.

— Как поживает моя ученица? — Дагор расправил складки хитона и закинул ногу на ногу. — Жаль, что занятия прервались так внезапно. Талантливая девочка.

У Алазара мелькнула неприятная мысль, издевается, гаденыш, весь город уже полон слухов.

— Ради неё я и позвал тебя, дружище. — Он напрягся, чтобы улыбка не сползла с его лица.

Парфюмер неожиданно заинтересовался.

— Что случилось? Могу я помочь?

— Да, ерунда. — Кадеш как мог, пытался скрыть свою заинтересованность. — Деревенская дурочка потерялась в большом городе. Вот мы и опасаемся, как бы злые люди не воспользовались неопытностью и добротой ребенка.

— Неужели городская стража не может найти девушку. — Дагор растянул губы в ироничную усмешку.

— О чем ты, это же сборище идиотов. — Тут Алазару притворяться не пришлось. — Им бы только торговые караваны трясти.

— И легионеры Сервилия не могут помочь. — Парфюмер без обиняков давал понять, что он в курсе масштабов операции.

Тогда и Кадеш перестал разыгрывать радушного хозяина. В его желтых нечеловеческих глазах блеснул хищный огонек.

— Сколько ты хочешь?

Дагор очень любил такие моменты, он всегда растягивал их, как мог, наслаждаясь мгновениями славы. Зная Алазара, парфюмер не решился на обычный спектакль, но совсем лишить себя удовольствия было выше его сил.

— Только потому, что я успел полюбить эту девочку, как дочь.

— Короче. — Кадеш почти зарычал.

Гость тяжело вздохнул, намекая как тяжело ему иметь дело с такими дикарями, и выдал.

— Десять тысяч динаров.

— Парфюмер, ты в своем уме! — Алазар взревел. — Всему есть предел.

— Но только не для тебя. — Парфюмер решил подсластить пилюлю. — О твоем богатстве ходят легенды.

Глаза Кадеша превратились в щелки.

— Я дам тебе половину, если найдешь в три дня.

— Восемь, и если я не найду в три дня — не возьму ни единой монеты. — Дагор мило улыбнулся, давая понять, что такие сцены на него не действуют.

Алазар посидел секунду, раздумывая, отстирает ли Дорио дорогущий ковер, если он порвет этого мерзавца прямо здесь. Представив, как охает его помощник над пятном крови на ковре, Кадеш неожиданно успокоился.

— Хорошо восемь, но через три дня ты приведешь ее прямо сюда.

Тайя кричала и металась как настоящая фурия. Всклокоченные волосы, в глазах бешеный огонь, такой злой Андрей ее еще не видел.

— У тебя совсем ума нет! Почему ты поперся один, почему не взял с собой Флигана! Да тебя бы растерзали прямо на базаре! Ты вообще умеешь думать!

Андрей только дурацки лыбился в ответ. Несмотря на весь этот непереносимый крик, ему было приятно, что она так переживает. Он сидел на лавке, как проштрафившийся школьник и с каким-то умилением наблюдал, как девушка мелькает перед ним. Красивая она, даже когда орет, рассуждал он сам с собой, находясь в какой-то прострации. Не, ну как я на дерево-то забрался, прямо Джеки Чан. Он засмеялся.

— Чего ты ржешь! Вы посмотрите на него. — Чуть всех не угробил и веселится.

Андрей не обращал внимания. Губы у нее красивые. И вообще она, как ангел, безжалостна и прекрасна. Ее бы сейчас затащить в постель, вот бы карусель получилась, да уж больно рискованно. Вон глаза-то как сверкают, бешеная, пырнет ножом, как здрасьте. Он еле успевал следить за ее порывистыми движениями. Надо же, кто бы мог подумать, о себе она так никогда не переживала.

Под гулкими анфиладами дворца послышались быстрые шаги.