Шрифт:
Мы называли двор тети Марты "ослиным гаражом".
Бывало, цхнетские мацонщики здесь устраивали скачки своих длинноухих скакунов. Старт - у ворот двора, финиш - у задней ограды, расстояние 25 - 30 метров. Жокеями нанимали нас, детей. Победитель получал банку мацони, побежденные осыпались насмешками и подзатыльниками.
Каждый осел, естественно, имел собственное имя, но мы называли их по именам хозяев.
...В тот день подвыпившие мацонщики тоже решили позабавиться скачками. Была установлена ставка - пять рублей.
Я восседал на Китесе, Натела - на Аршаке, Дуду - на Шакро, Ирача - на Имедо, Костя-грек - на Халвате. Были и другие ослы, но они в первом туре не участвовали - количество состязавшихся ограничивалось шириной беговой дорожки. В роли судей выступали тетя Марта и хозяева ослов, не принимавших участия в скачках.
Тетя Марта сосчитала до трех, и скачки начались. Смешно шевеля ушами и цокая копытами, ослы двинулись к финишу Хозяева, войдя в азарт, громкими возгласами подбадривали нас и ослов:
– Давай, жми, даром, что ли, я кормлю тебя ячменем?!
– Слышь, бичо, садись ему на круп, быстрее побежит!
– Гляди-ка! Вот и впрямь осел! Стал и не двигается! Пришпорь, пришпорь его!
– Вот молодчина! Ай да девка!
– Эх вы, бедолаги! Обскакала вас девчонка!
Нателе досталась банка мацони, Аршаку - пять рублей, мне подзатыльник... Только приготовились ко второму гуру, как во двор ворвался бледный как полотно наш приятель Зевера, замахал руками и испустил душераздирающий вопль:
– Кукарачу убили!
От наступившей вдруг во дворе необычной тишины вздрогнули даже воробьи на деревьях.
Зевера повторил уже спокойнее:
– Люди, Кукарачу убили...
– и облизал пересохшие губы.
– Кто?
– спросила после долгого молчания тетя Марта.
– Не знаю, - пожал плечами Зевера.
– Где?
– спросила опять тетя Марта.
– На Кобулетском подъеме, - показал рукой Зевера.
– В доме Инги?!
Зевера кивнул головой. Тетя Марта сняла с головы шаль и вышла со двора.
Спустя десять минут весь наш квартал собрался у дома Инги.
Санитары и двое милиционеров вынесли на носилках Кукарачу. Он был без сознания. Из простреленной в двух местах груди Кукарачи еще сочилась кровь. Рядом с носилками шла Инга - с перекошенным лицом, исцарапанными щеками. Она то и дело нагибалась к носилкам, с расширенными от ужаса глазами всматривалась в пропитанную кровью марлевую повязку и шептала:
– Не умирай, Кукарача, не губи меня... Заклинаю тебя матерью, Кукарача, не умирай... Кто поверит, что я не виновата... Кукарача, дорогой мой, не умирай, прошу тебя...
Когда носилки укладывали в машину "скорой помощи", Кукарача очнулся.
– Кукарача, дорогой, не умирай...
– Инга опустилась на колени перед носилками.
Кукарача обвел собравшихся вокруг него людей туманным взглядом.
– Не умирай, не умирай, Кукарача, прошу тебя...
– повторяла Инга. Погибну я, Кукарача, не поверят мне...
– Молчи...
– прошептал Кукарача, - уходи отсюда... Тебя здесь не было... Слышишь? Уходи...
– Кукарача!
– Инга припала губами к руке Кукарачи.
– Дорогой мой...
Кукарача уже не слушал ее, он глазами искал кого-то и наконец нашел его:
– Давид!
Из толпы вышел начальник районного отдела милиции.
– Давид, ты знаешь, эта женщина - моя жена... И она чиста, как слеза на ее щеке... Знаешь ведь?
Давид кивнул головой. Запекшиеся губы Кукарачи тронула спокойная улыбка.
– Инга, - проговорил он, - кругом туман... розовый туман... Я не вижу тебя... Ух, Муртало, подло ты пришил меня, сволочь грязная...
– Кукарача с сожалением покачал головой, потом поднял глаза на Ингу и протянул руку к ее лицу. Рука на миг застыла в воздухе и упала, словно отрубленная.
Без единого стона, без единого слова - с улыбкой на лице, красиво умер Кукарача - лейтенант милиции Георгий Тушурашвили...
Первым нашим гостем на новой квартире (мы переехали с Анастасьевской на улицу имени академика Марра) был высокий, смуглый, красивый лейтенант милиции. Как только мама открыла дверь, он без приглашения вошел, направился прямо на кухню и уселся на табуретку.
– Кто вы я что вам нужно?
– спросила оторопевшая от наглости незнакомца мать.
– Я, уважаемая...
– Лейтенант запнулся.