– За победу Красной Армии!

– Да хранит бог ее солдат!

– Пусть поразит врага каждая пуля наших красноармейцев!

– За мир на земле!

Герваси снова поднял чашу:

– А теперь во главе с великим Сталиным...

– Герваси!
– прервал его Иона.
– Я почти готов, и пока еще держусь на ногах, выпьем за мальчонку! Сталину хватает тостов и благословений... И с делом своим, слава богу, он справляется и без тебя!..

– Не то говоришь. Иона Орагвелидзе!
– обиделся председатель.
– Если бы не наша поддержка...

– Наша поддержка, дорогой мой, заключается в том, чтобы вырастить государству здоровых и крепких парней!

– Прав ты, прав!
– сдался председатель.
– Выпьем за Бачану Рамишвили! Слушай меня, Бачана!.. Запомни этот день и этого человека.
– Герваси положил руку на плечо сидевшего рядом с ним Глахуны Керкадзе.
– Следы его ног ты должен целовать, мой мальчик! Ты должен заменить ему сына, который погиб там, на фронте... Памятника никто нашему Глахуне не поставит, и ордена ему не дадут... Ты должен стать и орденом и памятником ему!.. Оглянись вокруг, подумай и пойми, мой мальчик: все, что ты видишь на свете, твое! Миллионы людей умирают сейчас с пулей в груди, и никто ничего не уносит с собой. Все остается тебе, твоим сверстникам... Слезами залиты очаги. Рыдают сироты и вдовы. Стонут неухоженные поля. Плачет земля без хозяина... Мы возвращаем себе все, что отняли людоеды... Но хватит ли у нас, стариков, сил на восстановление разоренной страны? Не знаю... Сделать это должен ты и твои товарищи... Вы должны возродить страну! И есть у нас великая просьба к вам: забудьте слова "бывшее село", "бывший город"... Пусть поколение, которое придет после вас, узнает о войне только по вашим рассказам!..
– Герваси простер руки к небу, обвел взглядом посеребренные лунным светом горы.
– Любите и берегите красоту Родины... Любите высокой, чистой, светлой любовью! Родина - это храм святой, и перед его алтарем надо молиться на коленях. Не только молиться, но еще и оберегать ее с оружием в руках, чтобы черти не осквернили нашу святыню. И еще одно: будьте всегда первыми среди приносящих жертву на алтарь Отечества!.. Нет у меня больше никакой просьбы и никакого желания! Выпьем!
– И Герваси с благоговением поднес к губам чашу.

– Герваси Пацация!
– воскликнул восторженно Иона.
– Если все, что ты сейчас сказал, не вычитано тобой, а накипело у тебя на сердце, пусть отсохнет моя рука, если я еще раз не выберу тебя председателем!

– Я пришел сюда не баллотироваться, - ответил Герваси, - и эти двое тоже не без дела здесь!

– В чем дело, Герваси? Арестовать, что ли, собрался нас?
– рассмеялся Сипито.

– Дело в том, что... Обнаглел вконец этот мерзавец!

– Ты о ком, Герваси?
– спросил Глахуна.

– О Манучаре Киквадзе, вот о ком!

– Неужто так трудно изловить негодяя? Три года прошло, как он сбежал из армии, и вы до сих пор не смогли схватить его?
– обратился Иона к бойцам.

– Не так-то просто ловить человека в лесах!
– попытался оправдаться один из них.

– К тому же он сейчас осторожен, как сатана, - добавил второй, - чуть не каждый день меняет место... Раньше он кое-где находил приют, помогали ему - кто по старому знакомству, кто под страхом... Теперь все отреклись от него. И в Суреби ему путь заказан - там он изнасиловал двух малолетних да еще заразил их какой-то гадостью... Мать одной девочки сошла с ума, несчастная.

– Куда же смотрит отец!
– выпалил Сипито.

– На фронте он...
– развел руками боец.

– И это ваш ответ?!

– Тот раз в Квемо-Чала он еле ушел от нас, а спустя неделю отрезал язык у ни в чем не повинного Бондо Цкипуришвили, заподозрив его в доносе... Вдова Карцивадзе из Амаглеба отказалась впустить его в дом, так он в ту же ночь спалил его... Да, теперь он опасен, как бешеный волк...

– Он должен умереть - говорю это перед богом! И если вы не в силах сделать это, дайте нам оружие, сделаем мы!
– сказал вдруг Глахуна Керкадзе и почему-то взглянул на Бачану. В глазах Глахуны Бачана увидел отблеск огня, от которого мальчика мороз пробрал.

– На днях Киквадзе побывал на Набеглавской ферме, забрал целый мех сыра. Не исключено, что появится и здесь, поэтому, если у вас есть что сдавать государству, завтра же везите в село...
– сказал Герваси, вставая.

– Поделом вам! Зачем отобрали у нас ружья?
– проговорил Сипито.

– Сейчас не время устраивать прения! Дайте нам головок двадцать сыра да двух козлят, больше мы не довезем!
– сказал Герваси, потом повернулся к бойцам.
– Собирайтесь, к утру нам надо быть в селе!
– И направился к коню.

– Э, да вы все забираете себе, что же достанется Манучару Киквадзе? съязвил Иона.

– Язва ты этакая, - обиделся председатель, - когда я ел колхозное добро? Для детского сада везу, для твоей же внучки! Может, не веришь?

– Да пошутил я, пошутил!
– смутился Иона.
– А впрочем... Твой предшественник тоже так говорил, а потом те козлята резвились в его собственном дворе. Так-то!

– Гм, может, и мне заделаться разбойником и вырвать твой проклятый язык? Эх ты!..
– Герваси махнул рукой и стал затягивать подпруги.

– Готово все!
– подошел Глахуна.
– Сегодня пригоним лошадей, завтра свезем в село все остальное.

– Отлично! Ну, будьте осторожны! Пока, до свидания!
– Герваси вскочил на коня.

– Герваси!
– окликнул его Глахуна.

– Да?

– Оставь нам свой маузер.

– А как же я без оружия?

– Хватит вам двух автоматов. А маузер я привезу в воскресенье.

Герваси заколебался.

– Ну, нечего тут раздумывать, решай!

Герваси нехотя снял с плеча ремень и протянул Глахуне маузер.