Девушка попала в римский Колизей, на который выпустили огромного голодного медведя, он буквально волочил на веревках, по земле, своих бестиариев в направлении родного брата… пасть хищника была в кровавой пене, значит он уже сумел вкусить человеческой плоти и не насытился…

Гладиатор стоял не шелохнувшись, с двумя мечами, подобранными с песка…

Казалось неминучая смерть уже протягивала свои костлявые пальцы… когда зверь уже дышал своей зловонной пастью, римлянин резко отпрыгнул в сторону и со всей своей силы нанес поочередно удары стальными клинками по спине… медведь конвульсивно дернулся от входящей почти до половины в позвоночник стали и буквально пробуравил землю своей неподъёмной тушей…

— Максимиллиан! Спартана! Рудис! Максимиллиан! Спартана! Рудис…

Снова заорала толпа зрителей засыпая арену медными и серебряными монетами… некоторые поклонницы бросали цветы и даже драгоценности, снятые прямо с себя…

Но дальше произошло тот что никто не ожидал… острый трезубец крупелария, вонзился в шею победителя… извергая струю крови… это наконец пришедший в себя от поражения, гладиатор в маске черепа решился на подлость…

— Маскимиллиан! Маскимиллиан! Маскимиллиан! Маскимиллиан! — стали доносится крики любимой жены Лукреции с трибуны и сестры Крискентии с арены. Мужчина зашатался, держась рукой за рану и упал спиной на песок теряя последние капли крови, а значит и жизнь… Публика замолкла буквально на минуту, а потом снова что есть мощи стала кричать:

— Транквиллин![5] Транквиллин! Транквиллин! Транквиллин…

Крупеларий подошел к поверженному противнику, чтобы в последний раз заглянуть ему в глаза и даже не заметил стоящую за его спиной девушку, а когда обернулся то с изумлением увидел холодные «пустые» глаза самой «смерти» и два коротких, меча которые словно ножницы срезали ему голову напрочь…

— Спартана! Рудис! Спартана! Рудис! Спартана! Рудис!

Неистовствовала оголтелая публика, понимая, что столь драматической постановки они уже некогда не увидят, да и денежные ставки, сделанные на этом поединке, многих сделали богачами…

— Остановите ее кто ни будь! — закричал пронзительный женский голос.

Крискентия обернулась и обомлела… ее подруга Лукреция умоляла уцелевшего раба пронзить ее сердце кинжалом, но тот отрицательно кивал головой и пятился… тогда девушка сама набросилась на острый клинок своей грудью и упала возле своего поверженного мужа пронзенная насмерть…

Дальнейшие события этого «временного калейдоскопа» в подсознании девушки, длились словно в быстротечной съёмке…

Мастер Боджинг запрыгнул на автомобиль убийц и завертелся словно «волчок», разбросав троих ближайших противников. Сделав сальто через голову «опешившего» бандита, он выхватил его меч из руки и сразу же разрубил двоих, почти пополам через шею. Потом подобрав еще одно острое, холодное оружие он словно кровавая «мясорубка» ринулся на врага — еще трое представитель «Якудза» державшие мечи, лишились голов, и они словно «мячи» покатились по крутому каменистому склону.

Остальные пятились, не переставая стрелять, Виктория, выкатившись из-под машины с ужасом видела, как несколько пуль попали в мастера, падая на колено, он метнул острый клинок в дальнего врага и тот захрипев кровью из пробитого горла, завалился на спину, еще одному он отрубил обе руки, и кровавая струя забрызгала все вокруг включая девушку…

Оставалось в живых только трое наемных убийц, тех первых, которые были слегка нокаутированы и уже целились в их обоих из пистолетов. Первому Кингжао сломала шею, запрыгнув в прыжке двумя ногами и крутанувшись вниз, второму вырвал горло Боджинг, получая еще пару пуль в свое тело. Последний бросился бежать, побросав оружие и крича что-то на своем «птичьем» языке…догонять, сил у нее уже не было…

Виктория наклонилась над своим старым мастером, его грудь была в крови, глаза полуоткрыты.

— Дочка, я ухожу, мое время уже «закончилось»: — хриплым голосом шептал старец, из его уст толчками побежала кровь, но он улыбался.

— Ты знаешь, ведь это правильно, что дети хоронят своих родителей, а не наоборот и как приятно видеть, любимое лицо в конце жизненного пути…

В состоянии полной прострации, Вика смутно помнила, как похоронила своего отца-наставника на самой вершине, горной гряды, обложив тело камнями, как целовала его в лоб, и закрывала его глаза перед этим… то как она добралась в аэропорт и дальше на самолёт, она не помнила совершенно…

Японская мафия «Якудза» действительно ничего не прощала, в особенности, когда на «кону» стояла собственная власть, честь клана Даичи[6] Кэйташи[7] и гордость, его племянницы Иошиэки (яркая удача, яп.). Бандиты взорвали пассажирский самолет вместе с безвинными гражданами, но просчитались… экипаж ценой неимоверных усилий сумел приземлится на поклонной горе, и перед тем как, взорваться, одна женская тень выбравшись наружу, сумела пригнуть в пучину водопада, протекающего у его подножья, а значит ничего еще не окончено…

Глава 2

— Наша прелестная незнакомка пришла в себя, накорми ее куриным бульоном, Кикути[8], это придаст ей сил: — произнес старик — японец, своей явно наполовину моложе, жене…

— Хорошо, Мията[9], мои целебные снадобья почти затянули ее раны, удивительно что она вообще выжила после падения с такой высоты.

— Значит ее любят боги, или она еще не все успела сделать, что предначертано судьбой… жена моя, принеси мне еще чаю…