Мне впервые кажется, что передо мной достойный противник — женщина, которая одним взглядом способна поджечь мои вены. Та, в глазах которой я вижу отражение своего безумия.

Хочется её сломать, разорвать на части, посмотреть, как устроена эта непонятная и загадочная женщина изнутри. Хочется подчинить, опустить на колени, заставить делать всё, на что хватит моей больной фантазии.

И только её рассказ о зверствах Романова ещё способен остудить мой пыл.

Машина наращивает скорость, я слежу за дорогой в оба глаза, петляю мимо полей, выезжаю на узкие улочки на окраине города, и мне всё труднее не отвлекаться на сидящую рядом Злату.

Я не могу её понять, у меня никак не получается разобраться в хитросплетении её поломанного разума, и это похоже на бег по острому краю крыши, и каждый шаг, как обещание смерти. Но адреналин кипит, и манит скорость.

Чёртова рыжая ведьма. Все мысли мне попутала, засела в мозгах, на выдавить.

Ведь ещё и суток не прошло с того момента, как она вошла в мой кабинет. Двенадцать часов только, всего двенадцать.

Я останавливаю машину на площадке у заброшенных ещё в прошлой жизни гаражей. Не потому, что мы приехали, а потому что просто обязан был остановиться, чтобы не угробить нас обоих на первом же повороте.

— Мне нужно избавиться от тебя, — говорю, а Злата смотрит с таким удивлением, что впору картину писать. — Я хочу вытрахать тебя из себя. Мне это необходимо.

Злата закусывает губу и как-то странно ёрзает на сиденьи.

— Грубый такой, — выдыхает и облизывает нижнюю губу.

Блядь, не баба, а чистый наркотик.

— Теперь я тебе предлагаю сделку, — мой голос вдруг становится похожим на хрип и рычание одновременно. — Одна ночь, Злата. Всего одна ночь. Ты и я.

Злата замирает, и даже нервные пальцы перестают теребить подол платья.

— Ну, Злата, докажи, что ты ничего не боишься. А ещё соври, что твоё тело не хочет меня. Ты же даже сейчас мокрая, я вижу это, я чувствую аромат. Ты безумно ведь хочешь меня, — я подаюсь вправо, всё ближе и ближе к ней. И, когда расстояния между нами не остаётся, а от моих губ до её уха всего несколько миллиметров, повторяю: — Одна ночь. Вытрахай из меня себя. Покажи мне своё безумие.

— Ты так просто об этом говоришь, — Злата не отодвигается от меня, напротив.

Быстрый взгляд из-под ресниц, влажный след от языка на нижней губе, нервно трепещущие ноздри — она, чёрт его дери, невероятна в своём возбуждении и желании его от меня скрыть.

— Я говорю, о чём думаю, — прикусываю мочку её уха, слегка посасываю, и на мгновение закрываю глаза. Сладко, до умопомрачения сладко. — А думаю я сейчас только о тебе. Мне надо избавиться от этого, необходимо.

Злата наклоняет голову вбок, открывает доступ к шее, и мне не нужно особое приглашение: провожу по коже языком, целую, оставляя красный след. Мать его, я даже в подростковом возрасте не ставил никому засосов.

— У меня из-за тебя бунт на корабле и вечная эрекция, — усмехаюсь, а Злата вздрагивает, когда на её коже остаётся новый засос. — Эта ночь будет только моя, и ты будешь моей до последней капли крови. Я сделаю с тобой всё, чем наполнена моя больная башка, и успокоюсь.

Злата снова ёрзает на сиденье, а я медленно спускаюсь рукой туда, где наверняка так мокро, что можно утопить целый город.

Я чувствую это, даже не касаясь — у меня странное чутьё на реакции и ощущения этой странной женщины.

Бесстрашной, несгибаемой, сильной. Пугающе сильной.

— Твоё тело хочет меня, правда же?

Провожу рукой по бедру вверх, юбка задирается всё выше и выше, открывая белизну и гладкость кожи. Нахожу кромку трусиков, и в памяти вспыхивают яркие картинки того, как Злата снимала их для меня, как выгибалась в пояснице, и тело молило о пощаде, ждало моих рук.

Ловлю взгляд Златы, а в нём туман клубится. Я накрываю рукой её влагалище, прикрытое влажной тканью, и острый запах возбуждения проникает в меня пьянящим коктейлем, сбивает с ног.

— Мне нужен твой рот вокруг моего члена, мне необходимы твои крики, искромсканые в кровь плечи и искусанная кожа. Ты дикая, я вижу это, даже если сама об этом не знаешь.

Надавливаю сильнее, буквально впечатываю ладонь в её лоно, а Злата стонет едва слышно и тут же испуганно прикрывает рот ладонью. Моя хватка становится слабее, нежнее, ласковее. Отодвигаю бельё в сторону, смотрю на открывшийся вид и снова понимаю, насколько эта женщина охрененная. Вся.

— Кричи, Злата, громко кричи. Делай, что хочешь.

Она запрокидывает голову, впивается пальцами в моё предплечье, но не отталкивает, нет. Наоборот. Меня сводят с ума её реакции, и я обвожу набухший клитор по контуру — взглядом, пальцем — и надавливаю на него. Сначала легко, и меня бьёт током, когда Злата вскрикивает. Мотает головой из стороны в сторону, и рыжие волосы, как вспышки огня вокруг.

Проталкиваю палец глубже, стараюсь не торопиться, хотя это равносильно самоубийству. Трудно удержаться, когда хочется ворваться в женщину скорым поездом и таранить членом, пока вся дурь из башки не выбьется.