Бросаю взгляд на затемнённую стеклом улицу, а Саша расхаживает туда-сюда, курит и, активно жестикулируя, разговаривает с кем-то по телефону. И правда, амбал, но бабам нравится.

— Но вы же не из фонда!

Игнорирую её возглас и продолжаю:

— Но тебя не обманули в главном: я готов помочь твоей бабушке. Ей нужна операция, у меня есть деньги. Всё просто.

Марина трясёт головой, что-то обдумывает, а я жду, когда мысли в её голове встанут на место. Ну или она сорвётся в истерику и начнёт городить всякую чушь.

— Я не знаю, зачем вам это нужно. Вы шутите? Издеваетесь? Это ведь жестоко! Не понимаю. У вас такие развлечения? У богатых, да? Я в книгах читала, — тяжело вздыхает, жуёт нижнюю губу, словно не может решиться озвучить, о чём именно она там читала. — Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей? В обмен на деньги?

И вот тут я начинаю ржать. Честно, наивные маленькие птички — очень забавные.

— Это же надо, какие книги ты читаешь… увлекательные, — вытираю выступившие на глазах слёзы, а внутри всё ещё вибрируют отголоски смеха. — Про любовь, наверное. Но, увы, я не герой такого романа. Да и секс не настолько дорогое удовольствие обычно.

— Тогда что? Я не понимаю.

Похоже, она расслабляется, потому что в глазах уже нет той паники и обречённости. Теперь в них мелькает интерес. Любопытство.

— Знаешь, Марина, что в нашей жизни — самая главная ценность?

Она неуверенно пожимает плечами, а я тянусь за сигаретами. Закуриваю, и терпкий аромат с кофейными нотами наполняет салон.

— Информация, Марина, информация.

Смотрю на неё сквось подрагивающее облачко сизого дыма, а Марина почему-то икает.

— Я никогда не платил за секс, но за информацию — с удовольствием.

— Но я же ничего не знаю!

— Тебе кажется, — улыбаюсь, и делаю новую глубокую затяжку. Сухой табак, сгорая, тихо потрескивает, и звук этот успокаивает. — Мне нужна вся информация о пациентке Злате Романовой. Ну или как вы там её записали в документах? — делаю вид, что напрягаю память и после затяжной паузы выдаю: — Карелина Евгения Фёдоровна? Вспоминай.

Марина снова трясёт головой, но я подаюсь вперёд и едва сдерживаюсь, чтобы не надавить ещё и физически. Но нет, птичке и так от судьбы досталось.

— Надеюсь, ты не дура и понимаешь, что я твой счастливый билет и шанс на спасение.

Я достаю свой телефон, вхожу в банковское приложение, ввожу нужную сумму в строке перевода и протягиваю мобильный экраном к Марине.

— Смотри, девочка. Осталось лишь заполнить несколько строчек и твоя бабушка будет спасена.

Вглядывается в написанное на экране так напряжённо, что на лбу выступает трепещущая жилка, а щёки краснеют. Не моргает, и я боюсь, что её глаза нахрен пересохнут. А потом снова испуганно икает и моргает часто-часто.

— Мне не нужен от тебя секс, мне не нужны клятвы верности. Просто скажи всё, что ты знаешь об этой пациентке.

И через час мы расстаёмся, весьма довольные друг другом. Марина уносится прочь чуть ли не вприпрыжку и лишь раз оборачивается, расплывается в улыбке и машет мне рукой так активно, что ещё чуть-чуть и конечность отвалится.

— Ну что? — Саша ныряет на водительское сиденье и поворачивается ко мне. — Порядок?

— Полный. А теперь отвези меня на базу. Мне нужно… переварить услышанное.

Всю дорогу я смотрю за окно, а в голове бьются самые разные мысли. То и дело всплывают обрывки разговора с Мариной. Чёрт, она даже расплакалась, когда рассказывала, как жалко было ей ребёночка. Злата мучилась, едва не тронулась рассудком. А может быть, тронулась, раз ко мне пришла? Не знаю. Поставила на кон всю себя, свою душу, а потом просто растворилась в воздухе.

Стерва. Сжимаю кулаки, бью себя по колену, чтобы отвлечься физическим дискомфортом. Ну вот что за баба? Шальная же, невероятная. Огонь, мать его.

Злата ни единым словом не обманула меня — её рассказ подтвердила несчастная и готовая на всё ради своих близких Марина. Марина, когда-то по наивности посмевшая всунуть нос в дела клиники, усомниться в правильности решений напрочь продажной верхушки. Молодость всегда пора наивности и ошибок, которые оставляют непроходящие отметины на всей дальнейшей жизни.

Марину выбросили на улицу, как использованный носовой платок. Избавились.

Зато теперь у меня есть информация. Чьё-то несчастье и отчаяние всегда выгода для другого. Так и живём в этом жестоком мире.