11.

Я постепенно обуржуазился. То есть полюбил прикупить с утра в киоске свежие газетёнки, полистать их за чаепитием, поулыбаться, где понравится. Без этого действа уже и не по себе делалось – неспокойно, томительно, тускло. Глубоко прав был Иван Иванович!

Нужно с утра привести себя в гармонию с миром, приучить нервы к тому, что стряслось, настроиться на то, что стрясётся вскоре. Лучше делать это в позитиве и уединении. Так что утренний чай – самое время.

И когда я в очередной раз распахнул полосы над терпким дразнящим дымком, то был немало удивлён, увидев знакомое и значительное лицо в неожиданной чёрной рамке. Это было самоубийство.

Позже появлялись сообщения, что против него велось сразу несколько дел. По коррупции, по превышению должностных полномочий, ещё по чему-то… Но длилось это годами и вряд ли чем бы закончилось.

Писали и про личные моменты. У него, дескать, была вторая семья – а это не нравилось первой. Бог – судья этим борзописцам. И дело не в том, верил я им или нет – просто Иван Иванович был мне симпатичен. Не важны были всамделишные перипетии его погубленной жизни – приязненны были его напористая участливость – хоть и служебная, но всегдашняя, неизбывная подростковая щеголеватость, позднее зрачковое знание. Его было жаль…

И только через несколько дней, когда за ранней заправкой кофеином я снова наткнулся на броский заголовок-страшилку – понял, что нужно делать.

Накинул куртку, спортивным шагом долетел до ближайшего отделения связи, требовательно постучал в окошко.

– Да, на торжественном бланке.

«Уважаемый Иван Иванович, искренне поздравляю! Верю, что ваш новый статус не помешает деятельно участвовать в преобразованиях, которые столь важны, сколь и необратимы. Желаю вам прежней целеустремлённости и новых духовных свершений».

Что это был за праздник? Какой-то из новых. К стыду своему я по сю пору никак не запомню правильного его названия.

Девчушка в окне спросила адрес. Адрес его офиса я знал наизусть.

2010

МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ

книга простодушия

Будете любоваться ими и помнить, что вы на это способны.

Из инструкции по запуску мыльных пузырей

1.

Сосед Игнатьев, мелкий старикашка, взволновался. Желвачки под блёклой кожицей так и заходили. Пальчики задрожали сильнее обыкновенного. Он даже на кухню потрусил водицы прихлебнуть: во рту пересохло. Глазки слезящиеся забегали, ноздри запарусили, волосёнки последние вздыбились. Забавным он становился, когда дёргался. А дёргался частенько. Неспокойная за ним жизнь угадывалась. Сосед Игнатьев не слишком про неё распространялся, намёки только бросал, жалуясь. Сетовал на всё подряд. На цены несусветные, на здоровье квёлое, на беспредел сплошной. Раньше, говорил, кровь пили не хуже нынешнего, а, как ни крути, веселее было. Пропесочат на партсобрании, поразговаривает по душам особист, пробежит внутри ветерок леденящий. А вечерком застроишься слегка с дружком, потолкуешь, репу почешешь. А ведь хорошая, всё-таки, у нас страна. Да, строгая. Но справедливая. А как иначе? Иначе разодрали бы в пух и прах к чёртовой матери. Ёжились, конечно. А гордость пёрла!..

Ну и так далее – вся старая песня. Но о былом не часто кручинился. Всё больше по пустякам ворчал. Почему в подъезде ремонт лет уж пятнадцать как не делали? Чем эти управдомы долбаные занимаются? Почему он один заморачиваться этим должен? Другие что, на луне живут? Неужели приятно ножками безразборными по щербатинам лестничным кондылять? Не надоело на кафель растресканный по площадкам любоваться? Ох, и людишки! Им – в глаза, а они: божья роса!

Сосед Игнатьев снова прилип к дверному глазку. Напружинился, замер. Со зрением – просто беда. Мало того, что подослеп. Тут уж ничего не поделаешь – возраст. Так ещё цвета плохо различать стал. Не то чтобы уж вовсе напрочь. Но с оттенками явно раздружился. Что бордовый, что коричневый – всё одно. Жить, конечно, можно. Да без прелести этакой куда сподручней…

Он уж и в районную поликлинику повадился. Чуть не каждый день – как на работу. По очередям промариновался на пятилетку вперёд. Но добрался-таки до окулиста. Тот выслушал его кисло, почитать табличку заставил – то справа, то слева позаслонял. Хмыкал всё, ёрзал на часы косился. Направлений на анализы разные кучу повыписывал. Сказал, результаты принесёшь, тогда и дно глазное посмотрим, и давление в очах слабосильных измерим. Ну, а там соображать, что к чему, будем.

Сосед Игнатьев и таскался по регистратурам да процедурным всяким битый месяц. Получил, наконец, все нужные бумажки и – к окулисту. А он на больничном… Игнатьев повременил чуток и через пару недель опять сунулся. На специализации. Растёт над собой. Им положено подучиваться время от времени. Дело святое. Что ж возмущаться? Игнатьев ожидал смирно, не роптал. Подумаешь, декада – другая. Зато потом по уму с хворью этой разобраться можно. Когда горячку порешь, ничего путного не вытанцовывается. Хоть Игнатьев и смолоду терпеньем не отличался, а соображение имел. К чему во вред себе суетиться?

Когда по игнатьевским прикидкам глазник должен был выйти, явился сосед в поликлинику со специальной, бережно надписанной «анализной» папкой, чинно стал в очередь к окошку. Перетёрли с бабкой-орденоноской неудельность правительства, происки олигархов, нищенство проклятое. Слово за слово – через полчаса очередь и подошла.

– К окулисту хотите? А он у нас больше не работает. Уволился. Не знаю. Говорят, где-то семейным устраивается. Им теперь деньжат подкинули, доктора наши туда и потянулись. Сколько ж можно за копейки очкариков обихаживать? Нет, нового пока не взяли. Ищут. Охотников не больно густо.

Сосед Игнатьев палкой своей едва по физиономии регистраторше не заехал. Как заорёт:

– Сколько можно над людьми издеваться?! Какого хрена вы тут сидите? Меня не колышет, кто уволился, а кто нет! Мне что, подыхать с вашими увольнениями? Я в облздрав пойду – вам там мозги по полной программе прочистят!

– Идите, куда хотите, – устало ответила регистраторша.

Игнатьев и пошёл. Был на приёме у хлыща какого-то, молодого при брюшке и галстуке импортном. Тот рассказал Игнатьеву о сложном положении в отечественной медицине. Кадров не хватает. Боремся, стараемся. Но без накладок не обходится. А меры обязательно примем. Это безобразие, конечно. Кого надо – накажем. Ваш вопрос, разумеется, решим. Если помощь требуется, она должна быть оказана. Оставьте адрес, телефон. Вскоре обязательно известим, где и у кого сможете проконсультироваться. Вы уж извините. Всё будет сделано.