Коснувшись рамы, она произвела некую манипуляцию, суть которой ускользнула от внимания Шуры, и портрет вдруг сам по себе повернулся, как обложка книги, обнажив дверцу сейфа, углубленного в боковую стену.

Томила подмигнула подруге с видом заговорщицы:

– Здесь мой Триша хранит свои важные тайны. Как видишь, портрет очень даже на месте!

Шура молитвенно сложила перед собой ладони:

– Ой, и зачем я только спросила?! Вот, дура!

– Не волнуйся, там нет ни денег, ни бриллиантов, только какие-то скучные бумаги. В кожаных папках. Он каждый вечер достает и просматривает их. Иногда вкладывает внутрь свежие листочки, иногда что-то перекладывает в свой портфель. Однажды, уже давно, когда он открывал сейф, я подошла ближе: просто из любопытства. Тут он ка-ак зыркнет на меня! Ты же знаешь, Триша у меня ручной. Но в тот момент у него был такой взгляд, что я чуть не описалась на месте, так-то, подруга! А Триша взял меня за руку, крепко так взял, усадил на постель и объяснил, что в сейфе нет ничего привлекательного для женских интересов. Только, мол, служебные бумаги, которые он не рискует оставлять на работе. И еще предупредил, что сейф этот – на особой сигнализации. Если кто-нибудь чужой начнет набирать шифр, то где-то там прозвучит сигнал тревоги, и уже через минуту здесь будут бравые ребята в камуфляже и масках. Окна в спальне, сказал он, тоже с секретом. Если вор попытается выдавить или вырезать стекло, то охрана тоже примчится через минуту. И вообще наша спальня, – она обвела взглядом помещение, – чуть ли не самое защищенное место в городе, вот так-то!

– Боже мой! – взмолилась Шура. – Но если Трифон Христофорович так бережет свои тайны, то зачем ты всем об этом рассказываешь?!

Томила гневно нахмурилась:

– Ну-ка, взгляни на меня, подруга!

– Чего ты, Том?

– Нет, ты взгляни! Я что, похожа на базарную тетку, страдающую недержанием речи?! Ты знаешь меня столько лет, еще с той поры, когда я считала копейки до зарплаты. Я когда-нибудь говорила лишнее? Молола языком всякий вздор?! Даже обидно слышать такие наставления от лучшей подруги!

– Извини меня, Тома! Я совсем не это имела в виду.

– Шурка, я же – только тебе! Потому что ты – могила! Разве не так?

– Да, я – «могила», но всё равно не хочу знать о таких вещах!

– А если у меня появилась потребность поделиться с лучшей подругой домашними секретами?

– Шумайлову, как я понимаю, ты этот секрет не показала?

– Ни Шумайлову, ни даже Георгию Эдуардовичу! Никому, кроме тебя!

– И мне тоже не надо было об этом говорить! – упрямо повторила Шура.

Томила пожала плечами:

– Ладно, что сделано, то сделано. А вообще-то, я тебя не для этого позвала…

Она прошла к высокому шкафу-купе, занимавшему часть той стены, что разграничивала комнату с коридором.

– Шурочка, раздевайся!

– Что такое, Том?

Хозяйка, между тем, катнула дверцу, взяла со средней полки некий пакет и повернулась к Шуре:

– Ездила недавно со своим Тришей за покупками, смотрю: кремовая юбка! Ну, думаю, это же нарочно на Шурочку сшито! Взяла. А теперь хочу убедиться, что не ошиблась. Ну-ка, примерь! Только выйди на открытое место, чтобы я видела.

– Тома, ты уж слишком… – Шура опасливо покосилась на дверь, но все же подчинилась настойчивым требованиям подруги.

– Ты все еще носишь простое белье? – констатировала Томила. – Ладно, теперь я знаю, чем порадовать тебя в следующий раз. Ну, надевай же скорее! Вот так… – Она сощурилась, на лбу пролегли складки. – Нет, замечательно! Прелесть, что за юбка! А глаз у меня верный!

Шура повертелась перед зеркалом.

Юбка и впрямь была чудесной.

– Сколько я тебе должна, Томила? Если дорого, то я не смогу.

– Ничего ты не должна! Это подарок.

– Нет-нет, я не могу принять!

– Ой, перестань! Может, мне приятно делать тебе подарки! Знаешь, ты уж не переодевайся. Так в ней и иди. И вот что еще: возьми там себе на кухне фруктов, сколько хочешь.

– А это и вовсе ни к чему. Мальчики сейчас у мамы в деревне, а у меня еще с прошлого раза осталось.

– Не возникай, Шурка! Ладно, я тебе сама заверну, скромница ты моя. Запечатлей в подсознании: мой Триша их не покупает. Ему привозят. Так что пользуйся и не комплексуй.

– Ну, спасибо тебе, милая!

– Ой, да все это мелочи быта! – отмахнулась Томила, поглощенная какой-то неотвязной мыслью. Наконец, сделав над собой усилие, она сказала: – Надо бы нам с тобой встретиться, подруга, на нейтральной территории, и кое-что серьезно обсудить.

– Что-то случилось, да, Тома?

– Пока не знаю, но мне кажется, мой Триша готовит какую-то ловушку.

– Ох!

– Вот только не надо вздыхать, как на похоронах! Триша – не мальчик, он давно уж догадывается о моих романах, но смотрит на это сквозь пальцы. Так уж я себя поставила с самого начала. Я сумела приручить этого дикого вепря и выдрессировать его. Я знаю, что ради меня он готов расшибиться в лепешку! И всё же есть в его душе особая зона, куда он не допустил меня ни разу. И не допустит никогда. Долгое время я тоже смотрела на это сквозь пальцы. Но что-то изменилось в последние дни, Шура. Что-то темное и тяжелое стронулось с места. Я уже несколько раз ловила на себе его какой-то странный, изучающий взгляд. Сначала это было вроде случайно, а затем я специально садилась так, чтобы видеть его отражение в зеркале. Он смотрел на меня, ну, не знаю даже, вроде как с угрозой. У него определенно что-то есть на уме, но что?! И, ты знаешь, я начинаю его бояться. Ведь дрессированные хищники иногда нападают на своего укротителя, да? Однако сама понимаешь, Шурка, это не пятиминутный разговор. Так что, быть может, я навещу тебя завтра в офисе? Уединимся в какой-нибудь кафешке, там и потолкуем спокойно.

Шура внезапно решилась:

– Приходи, Тома! Я тебе тоже хочу рассказать кое-что странное.

– Тук-тук! – в дверном проеме обрисовалась статная фигура Шумайлова в летнем светлом костюме, модной цветастой рубашке, плетеных коричневых туфлях из тонкой кожи.

Весь его облик как бы кричал: перед вами мужчина в полном соку, умеющий брать от жизни и не упускающий ни единой приятной возможности!

– Ну, что, Шура-проводница? – кивнул он. – Пора в путь-дорогу?

6.