Разумом Шура понимала, что, даже сбежав из далекой колонии, Анатолий вряд ли осмелился бы вернуться в город, тем более обосноваться где-то поблизости от нее.

Но это телефонное шипение заставляло ее забыть обо всех доводах рассудка, оно проникало в самые глубинные уголки ее души, отзываясь там жутким эхом.

Ведь никто же не знал!

Кроме, может, Томилы. Но Томила, скорее всего, давным-давно забыла об этом странном прозвище.

Томила живет другой жизнью. Она не копит воспоминания, называя их балластом, который мешает чувству полета.

И вот вдруг выясняется, что по телефону запугивают, причем тем же самым приёмом, не только ее, Шуру, но и вальяжного, самовлюбленного Шумайлова, этого баловня судьбы!

Напрашивается вывод, что это делает один и тот же человек!

Но кто он?

По крайней мере, теперь ясно хотя бы то, что телефонный маньяк-невидимка – это кто-то совсем другой, не Анатолий!

Ведь ее бывший муж не имеет никакого представления о существовании Шумайлова.

А уж грешить на Яшу и вовсе кощунственно!

Даже вообразить невозможно, что Яша, этот тихий, робкий мужчина-ребенок способен на подобную подлость!

Пусть Шумайлов пеняет лучше на собственный длинный язык!

Такого болтуна, как он, еще поискать!

Врёт, конечно, что не рассказывал в кругу приятелей о своем романе с Томилой.

Еще как рассказывал, и наверняка, со всеми подробностями!

Вот кто-то из них и решил его разыграть, а для пущего эффекта сначала начал звонить ей, Шуре. Ведь у обеих жертв в именах присутствует звук «Ш». Эти шутники-бездельники просто с жиру бесятся, всё, что угодно, готовы обхохотать! Недаром говорят: у богатых свои причуды.

Так-то оно так, но откуда приятели Шумайлова могли вызнать про «Шуреныша»?

Мозаика явно не складывалась, и все же Шуре стало чуточку спокойней.

Ее мысли снова переключились на «подопечного».

Еще с первой встречи она почуяла в Шумайлове какую-то червоточинку, но ради подруги гасила в себе приступы интуитивной неприязни к нему. А теперь тлевший огонек разгорелся и заполыхал в полную силу. Фальшивый он какой-то, этот «Аполлон», неискренний! Взял, и обвинил ее в предательстве, затем с такой же легкостью перекинулся на беднягу Яшу…

Ой, да ну его куда подальше, Шумайлова! Еще переживать из-за его выходок! Вот уж кому-кому, а этому субъекту она сочувствовать не станет! Если он может позволить себе сделать заказ в дорогом кафе, даже не глядя на ценники, то уж выкрутится из неприятной ситуации как-нибудь сам. Но его «проводницей» она больше не будет никогда…

Время было еще довольно раннее, но возвращаться на службу Шуру не собиралась; влиятельная подруга «освободила» ее на полный рабочий день.

От троллейбусной остановки до дома, где жила Шура, было недалеко: метров триста по широкой и тихой в этот час улице.

Одно неудобство: от самого начала улицы на добрую сотню метров тянулась стройка, огороженная вдоль тротуара забором, к которому примыкал деревянный проход с навесом.

Уже года три, как стройку заморозили, за это время настил расшатался, доски так и гуляли под ногами. Того и гляди, каблук провалится в щель, и останешься без новых туфель, а то и ступню подвернешь.

Проход захватывал не только всю фасадную длину заброшенной стройки, но и часть соседней, тянувшейся за ней площадки, где шумел небольшой межквартальный базарчик – десятка три маленьких магазинчиков и лавчонок.

В летне-осенний сезон пригородные хозяйства устраивали здесь ярмарки. Цены были заметно ниже, чем в супермаркетах, и сюда повадились приезжать пенсионеры даже из других районов города.

Ну, а Шуре, которая жила по соседству, сам бог велел заглядывать сюда при всяком удобном случае.

Она и сегодня свернула бы к торговым палаткам, благо, что и время для этого имелось, но Томила нагрузила ее таким тяжелым пакетом с фруктами – килограммов пять, если не больше, спасибо ей, – что Шура решила прямиком следовать домой.

Она вступила в теневую часть навеса, где даже в этот яркий летний день царил полумрак, и тут откуда-то со стороны, словно бы из-за забора, до нее донеслось угрожающее шипение: «Ш-ш-ш-шш…»

Шура вздрогнула и ускорила шаг, ободряя себя: «Дурочка, тебе все это показалось; рабочие включили какую-то установку, а ты опять вообразила невесть что»…

Наконец, это тягостное испытание в виде хождения по гуляющим доскам закончилось, и она ступила на нормальный тротуар, залитый солнцем.

До ее дома было рукой подать.