– Так-так-так… – продолжал Шумайлов, думая, однако, о чем-то своем. – Нет, давай разберемся. Это очень интересный поворот. Да, я понимаю, что история твоих отношений с Томилой куда более длительная, чем моя. Я-то был в этом доме всего четыре раза, и всегда в твоем сопровождении. Не сомневаюсь, что до меня ты водила к Томиле других ее любовников. Может, их было много. Меня все это не колышет. Я вообще не ревнивый. Я выспрашиваю тебя сейчас совсем по другой причине. Баба Катя – источник опасности для нас с Томилой, мы об этом говорили совсем недавно, когда пили вино на лоджии. И вдруг выясняется, что ты в прекрасных отношениях с внуком этой пронырливой старухи, каково!

– Я, кажется, уже просила вас не оскорблять при мне старую, больную женщину, – с ледяной вежливостью отозвалась Шура. – Такому видному мужчине, как вы, это совсем не к лицу. Что касается Яши, то никаких особых отношений у меня с ним нет!

– Но мы ведь не в деревне, где все встречные здороваются друг с другом!

Шура остановилась на тротуаре и, откинув голову, смерила своего спутника не слишком добрым взглядом:

– Послушайте, я не обязана отвечать на ваши вопросы! Да, я – ваша проводница, но вы мне – не друг и уж, тем более, не хозяин! Но все же я отвечу, чтобы раз и навсегда снять это недоразумение. Яша живет отдельно, не в этом доме, но периодически навещает бабу Катю. Очевидно, приносит ей продукты и помогает по хозяйству. Это очень стеснительный, даже робкий молодой человек, и вдобавок, похоже, одинокий. Он страдает, и мне захотелось ободрить его улыбкой. Я стала кивать ему при встречах, пару раз пыталась втянуть его в разговор, а его имя услышала случайно, когда при мне его окликнул кто-то из соседей. Несколько раз я видела его в форменной одежде, из чего заключила, то он служит в телефонной компании. Вот и вся история наших «отношений».

– Так он служит в телефонной компании!

– Я точно не знаю. Может, служит, может, служил когда-то. Я просто видела на нем форменный пиджак с эмблемой. Теперь о Томиле, чтобы расставить все точки над «и». Я согласилась быть вашей спутницей лишь по ее просьбе, о чем уже глубоко сожалею. Была ли я проводницей других ее мужчин – не ваше дело! Но я знаю точно: строить подобные предположения за спиной любимой женщины – низость! Не сомневайтесь, что наш разговор я обязательно передам Томиле. Вы удовлетворены? Допрос окончен? Тогда давайте расстанемся прямо здесь, я очень спешу!

– Да не ерепенься ты, Шурка, не строй из себя девчонку-недотрогу! – Шумайлов определенно не желал воспринимать всерьез выпады своей спутницы. – Я же не просто так расспрашиваю. Не из праздного любопытства. И уж точно не для того, чтобы ущемить твою женскую гордость! Дело-то явно пахнет керосином. Я всего лишь хочу предупредить осложнения, которые могут коснуться всех нас, включая, между прочим, и тебя. Вот что, подруга: а давай-ка, мы с тобой заскочим сейчас в кафе-мороженое, и за порцией пломбира с коньяком обсудим одну версию, которая, признаться, не дает мне покоя.

– Я же вам сказала, что спешу!

– Не брыкайся! – приказным тоном оборвал он ее. – Есть конкретный разговор. Думаю, он и тебе будет интересен. Притом, что надолго я тебя не задержу, успеешь еще по своим женским делам.

Поколебавшись немного, Шура пошла с ним рядом.

Не оборачиваясь, Шумайлов сделал жест в сторону арки, под которой скрылся Яша:

– А ведь я уже видел где-то этого парня с его змеиным взглядом… Но где?!

8.

Несмотря на неброскую вывеску, это было дорогое кафе – с мягкими диванами, кондиционерами и соблазнительной витриной, где стояли вазочки с лакомствами, ценники на которых вмиг отпугивали обладателей тощих кошельков.

Шура бывала здесь несколько раз вместе с Томилой, всегда по ее приглашению, разумеется.

Сама она по доброй воле ни за что не зашла бы сюда.

А вот Шумайлова проблема дороговизны, похоже, не волновала.

Он заказал две порции мороженого и две рюмки коньяка, даже не заглянув в меню.

Ну, да, он ведь тоже, как и Томила, принадлежал другому миру, где счет деньгам велся совсем по другим правилам…

– Итак, я снова возвращаюсь к личности бабы Кати, – заговорил он, когда они расположились за столиком. – Меня, госпожа Шура, весьма интересует вопрос следующего свойства. Как эта вредная старушенция, видишь, идя тебе навстречу, я уже не называю ее ведьмой, поступает с разоблаченными ею изменщиками и изменщицами? Выжигает им лилию на правом плече? Мажет дверь дегтем? Обсуждает их поведение в кругу других таких же бабуль? Или же распахивает настежь окно и с высоты своего третьего этажа бичует грешников суровой проповедью? Ведь за столько лет наблюдений она, наверняка, подсмотрела чертову уйму адюльтеров. Ты, как регулярная посетительница двора, должна ведь знать хоть что-то по этому поводу?

– Да не было никаких разоблачений и скандалов! Она просто смотрит.

– А как же замечательная история с несостоявшимся ограблением богатеньких квартир?

– Но это же совсем другое!

– Не скажи! Вот, смотри, что получается. Объясняю на пальцах. Бабка, вооруженная сверхмощным биноклем, раскрывает некие семейные тайны. Как она распоряжается этой информацией? Записывает ее в тетрадь? Ведет этакий «Дневник старой девы»? Сомневаюсь! Мне кажется, наивная ты душа, что наша чудесная бабуля, не поднимая лишнего шума, шантажирует тех, кто попал ей на заметку. Приятный такой приварок к пенсии, а?

– Как вам только такое в голову могло придти! – возмутилась Шура. – Полная ерунда! Она ведь из дому почти не выходит.

– Шантажисту не обязательно выходить из дому, – усмехнулся Шумайлов. – Существуют телефоны, компьютеры, другие средства связи. А может, что, скорее всего, у нее есть надежный почтальон, так сказать, дипломатический представитель, который по ее указке улаживает все деликатные вопросы.

– В любом случае, я не намерена обсуждать эти глупости! – отрезала Шура.

К угощению она даже не притронулась.