Катрин вынуждена была ненадолго остановиться, прижав руку к животу. Малыш активно шевелился, и для нее это было облегчением: накануне он не напоминал о себе.

– Мамочка, тебе плохо? – спросила Элизабет.

– Нет, моя принцесса, нет. Я в порядке. Давай поторопимся!

По ярко-голубому небу плыли белоснежные облака. Волны, высокие и мощные, обтекали величественный черный корпус «Шампани». Катрин невольно залюбовалась бирюзовым цветом воды.

– Не устаю смотреть на море, – со вздохом произнесла она. – Разве бывает что-нибудь прекраснее?

Она подставила свое очаровательное лицо океанскому ветру, заправила за ухо танцующие у лица светлые прядки.

– Папа говорил, мы увидим китов, – сказала Элизабет. – Но пока они что-то не приплывают.

– Подождем еще немного, милая!

Молодая женщина повернулась на звук голосов. В десяти метрах от них собралось небольшое общество. На некотором отдалении от основной группы стоял, активно жестикулируя, матрос в форменной темно-синей блузе и фуражке. За спинами людей Катрин только теперь разглядела рыжевато-коричневую меховую громадину.

– Неужели нашего обитателя гор вывели на прогулку? – Она обернулась к дочке: – Может, подойдем поближе? Не испугаешься?

– Нет, я медведя совсем не боюсь. И того господина в большой черной шляпе тоже!

– Вот и славно! А я думала, не из-за медведя ли тебе этой ночью снились плохие сны.

Элизабет помотала головой. Она просто не могла ответить родителям, когда они расспрашивали о ночных кошмарах; чаще всего видения, заставлявшие ее ночью кричать от ужаса, после пробуждения становились смутными и запутанными. От них оставалась только чувство печали, но скоро забывалось и оно.

Послышался раскатистый голос дрессировщика медведей. Житель Пиренеев громко препирался с матросом.

– Как это – моему мишке нельзя потанцевать? Пусть люди посмотрят, порадуются! Даже те, кто едут первым классом, готовы похлопать Гарро!

Горец тростью, окованной железом, указал на тянущийся вдоль судна узкий коридор и террасу одного из салонов, откуда богатые пассажиры наблюдали за представлением. Дамы были в роскошных платьях и шляпах с пышными перьями, их драгоценности сверкали на солнце.

– Капитан – единственный хозяин на корабле, – не сдавался молодой матрос. – И он не хочет никаких развлечений на борту сегодня утром. У нас покойник и все связанные с этим хлопоты. Неужели непонятно?

Медведь в прочном наморднике, равнодушный к этим доводам, внезапно встал на задние лапы и принялся раскачиваться из стороны в сторону, потом по очереди поднимать лапы.

– Смотрите сами, Гарро хочет размяться! – заявил дрессировщик.

Засмеялась женщина, восторженно присвистнул подросток. В медведя полетели мелкие монетки, и он изобразил некое подобие реверанса. Катрин отступила: на эту униженную покорность было жалко смотреть.

– Кати! Принцесса моя! Вот вы где! Я вас искал.

Гийом обнял супругу за талию. Элизабет была увлечена представлением, и супруги отошли на два шага.

– Кати, я ходил к родным Ракель Бассан. Они молятся у ее смертного одра. Похороны состоятся сегодня вечером, – шепнул он ей на ухо. – Подумать только! Они собираются устроить похороны по морскому обычаю, то есть тело, завернутое в саван, сбросят в океан.

– Господи, какой ужас! – содрогнулась Катрин.

– Капитан говорит, другого выхода нет. Отчего умерла мадам Бассан, неясно, он опасается распространения инфекции. К тому же мы посреди океана.

Катрин перекрестилась, охваченная священным ужасом. Гийом привлек ее к себе, поцеловал.

– Я поприсутствую на церемонии вечером, – сказал он, – а вы с Элизабет оставайтесь в спальном отсеке. Она очень нервная, лучше ее от этого оградить.

Девочка подбежала к родителям. Она улыбалась, сжимая в руке куклу.

– Завтра вечером медведь Гарро дает представление! – воскликнула она. – Мамочка, мы же пойдем? Еще там будет музыка!

– Конечно пойдем, дорогая! А пока попросим папу раздобыть для тебя молока и свежего хлеба, – ласкающим голосом предложила Катрин.

Муж догадался, что она хочет отдать покойнице последний долг и ему лучше увести Элизабет. Молодая женщина торопливо спустилась в твиндек. В спальном отсеке царило привычное оживление. Но пока она шла к той его части, где расположилась еврейская семья, становилось все тише. Скоро она различила шепот молящихся, наводящий на мысль о заупокойной службе.

Сделав еще несколько шагов, Катрин увидела тело старушки, завернутое в простыню так, что виднелось одно лишь воскового оттенка лицо. Рядом стояли сыновья покойницы с женами и двое внуков.