Ошарашенный Жюстен только покачал головой. Он еще не знал, где находится эта Америка, но название слышать доводилось.

– Кажется, это очень далеко, – с досадой проговорил он. – Если ты едешь за море, надо подарить тебе подарок. Здесь полно старых игрушек, и я прихожу сюда тайком поиграть.

Жюстен подошел к сплетенному из лозы дорожному сундуку с откинутой крышкой, стоявшему у стены, порылся в картонной коробке, что-то достал, а потом сунул это девочке в руку.

– Держи! Это оловянный солдатик, мой любимый. Он играет на барабане. Он будет защищать тебя в пути, а если опять испугаешься, скажи ему, чтобы позвал меня. Я приду и спасу тебя!

– У тебя не получится! – с улыбкой возразила Элизабет. – Но я его сохраню. И буду про тебя вспоминать.

Девочка сжала крошечную металлическую фигурку в ладошке, и ей передалось тепло руки мальчика.

– Спасибо, Жюстен. Он никогда не потеряется! Обещаю!

– Еще пообещай, что когда-нибудь вернешься, ладно?

Элизабет решилась не сразу. Родителям, несмотря на ее юный возраст, удалось ей втолковать, что клятва – это серьезно. Но Жюстен, белокурый и темноглазый, показался ей таким милым, что она прошептала:

– И это тоже обещаю.

– Хорошо! Но все равно жалко, что ты завтра уедешь. А мне пора уходить. Если тетка поднимется к себе, а меня нет – бедные мои косточки!

– А где ты спишь?

– На чердаке, в теткиной комнате. Я сплю на матраце, за ширмой. До свидания, Элизабет!

Несколько мгновений он смотрел на нее не отрываясь, потом набрал в грудь побольше воздуха, наклонился и поцеловал в щеку.

– До свидания, – сказала девочка, удивленная этим знаком нежности, который окончательно ее утешил. – А ты не хочешь побыть со мной еще чуть-чуть? Мама часто ждет, пока я усну. Можешь сделать как она?

– Ладно, пять минут у меня есть. Они наверняка играют в карты – внизу, в буфетной.

– А кто «они»?

– Моя тетка, Венсан и старый Леандр, наш садовник. Завтра, если получится, я буду смотреть, как ты уезжаешь, – из того окна в этой комнате, что справа. Ты мне помашешь на прощанье?

Девочка кивнула. Жюстен опустился на колени возле ее кроватки, просунул руку через решетчатую перегородку и сжал ее ручонку.

– Ты такой милый, – с трудом выговорила Элизабет, зевая. – А где твоя мама? И папа?

– Оба умерли, я их даже не помню.

– Наверное, это очень грустно, – дрожащим голосом заметила девочка. – Зато они теперь на небесах, с ангелами и маленьким Иисусом.

– Конечно на небесах! А теперь побыстрее засыпай, иначе меня накажут.

Элизабет закрыла глаза, так и не отняв у него руки. Дрема одолела ее очень быстро, и снилось девочке что-то хорошее – об этом говорила ее счастливая улыбка.

Такой и увидела ее Катрин спустя полчаса. Жюстен не оставил в детской ни малейшего следа своего присутствия. Молодая мать погладила дочку по выпуклому лобику, по нежным как шелк волосам, поправила одеяло. Как и положено бдительной родительнице, она поставила перед камином, отделанным розовым мрамором, специальную ширмочку для защиты от жара и только после этого на цыпочках вернулась в спальню, к мужу.

«Утром поблагодарю Мадлен, – подумала она. – Она прекрасно позаботилась о нашей маленькой принцессе!»

Гийом поджидал жену, сидя на краю огромной кровати с балдахином. Он с озадаченным видом рассматривал роскошную обстановку спальни.

– Я третий раз за пять лет ночую в замке, – обратился он к Катрин, стоило той войти. – И всякий раз мне становится не по себе, когда я думаю, что ты выросла здесь – среди всей это прекрасной мебели, бесценных гобеленов и изящных вещичек. В нашем скромном доме в Монтиньяке тебе, по твоим же словам, нравилось, но что будет в Нью-Йорке? Своего садика ты лишишься. А ведь Элизабет так любит играть на свежем воздухе! Надеюсь, Катрин, любимая, ты не пожалеешь, что последовала за мной. Твой отец заставил меня задуматься. Что, если жизнь, которую я смогу тебе предложить там, за океаном, окажется слишком трудной, слишком тягостной?

Молодая женщина с улыбкой пожала плечами, потом повернулась к мужу спиной.

– Чем говорить глупости, лучше помоги мне снять платье. И расшнуровать корсет, причем поскорее: он невыносимо меня сдавливает.

– Это не вредно для ребенка?

– Нет, но он сегодня сильно ворочался.

Скоро Катрин осталась в одной нательной рубашке из белого батиста. Удовлетворенно вздохнув, она помассировала живот. Гийом нашел губами ее губы, и на то время, пока длился страстный поцелуй, они растворились друг в друге.

– Пока я могу быть с тобой рядом, я счастлива, – проговорила она, все еще учащенно дыша. – Наши дети освоятся в Америке, станут настоящими маленькими ньюйоркцами, и мы добьемся благосостояния сами, своими силами и силой нашей любви.

Растроганный Гийом поцеловал жену еще раз. «Ты – свет моей жизни», – подумал он.

Меньше чем через час Катрин внезапно проснулась и потрясла супруга за плечо.

– Гийом, ты слышал? Это кричала Элизабет, я уверена! Пойду к ней!

– Что случилось? Что ты там говоришь? – сонным голосом переспросил он.