Следствием легкой контузии стало то, что уже через пять минут после падения я принялся вместо обоев клеить на стену все, что вывалилось из чемодана. Я охапками бросал свою память в ведро с клеем, выуживал наугад и лепил, лепил, лепил, не соблюдая ни художественной композиции, ни хронологической последовательности. А потом, когда моя память легла передо мной пестрым ковром от балкона до двери в прихожую, я сел на диван и стал на нее смотреть.

Коллаж всей жизни уместился на одной стене – фотокарточки, вырезки из журналов, настенные календари, листочки…

Я сидел на диване и смотрел на свою жизнь.

Длин-длин-день! – пропел звонок входной двери.

Это был мой сосед по лестничной площадке.

– Привет, сосед! Можно к тебе? Я так, по-соседски. Ничего?

– Пожалуйста, сосед, только у меня не прибрано, ремонт. Добрый день!

Мужчина стал неторопливо внедряться в мою квартиру:

– Моя полудура сообщила: твоя вторая жена тебя из тещиных хором турнула. Так ли? Может, ты сам свалил? По дружбе советую: наплюй! Меня Егор зовут, ты знаешь. А тебя – Игорь. Почти тезки. Тезка, выпей со мной. У меня история вышла – обхохочешься! Ты мне друг?

Я не хотел его обидеть или поставить в неловкое положение, поэтому улыбнулся и сказал:

– Друг! Проходите, пожалуйста.

– Вот это по-нашему, – обрадовался сосед, – вот это…

Он осекся.

Веревка с петлей все еще свисала с потолка. Под ней валялся старый стул.

– Извините, сейчас уберу! – спохватился я.

– Да ладно тебе, не суетись, – свеликодушничал обалдевший сосед.

– Это для композиции было, для фото, – объяснил я. – Увлекся, знаете, художественной фотографией.

– А-а, понятно! – сосед вздохнул с облегчением. – Не-не-не? Не трогай. Пусть висит. Красиво же. – Он попробовал веревку на прочность и заявил: – Я себе такую же повешу. Для композиции. Даже три. Так, так и так. На разную длину. Пусть моя полюбуется. А у тебя тут ремонт? С ремонтом помогу. – Он оглянулся, увидел коллаж на стене и замер с недовынутой из пакета бутылкой. – О-го-го! Да ты художник. А я, дурак, ремонт! – Он прошелся вдоль стены. – Ух ты, и Гагарин тут! Этого я тоже знаю. А это ты, что ли? Умора! А это кто? – Он достал наконец свою бутылку, поднял стул и уселся на диван. – Здорово! О времени и о себе. А чего скромничать? Скромность, она – знаешь? Ложная она – вот что! Ну, тащи стаканы. История вышла – обхохочешься.

Пробку от бутылки он подсунул под хромую ножку стула; застелил сидение чистой газетой; разложил принесенную с собой закуску. Я принес из кухни миниатюрные рюмочки. Усаживаясь рядом с Егором, я с виноватым видом заметил:

– Я вообще-то не пью. Лечусь. У меня обострение язвенной болезни.

– Болезнь? – моментально отреагировал сосед. – Самое главное в лечении – напугать болезнь. Сейчас мы ее капельку пуганем. – Он разлил по рюмкам. – Моя говорила, твоя жена… но не та, что тебя бросила, а вторая… или ты сам от нее ушел?.. твоя вторая настоящей королевной была. Так ли?

– Так. А папа у нее был король. Только давайте не будем об этом. Хорошо?

– А чего кричать? – вдруг обиделся сосед. – Понял. Записано! – И он снова оживился: – У меня история вышла… Но сначала – давай! Будь!

И сосед начал свою историю:

– Теща распотрошила мою недельную заначку. Ты ведь знаешь, я – сантехник. Я им в ответку – поломку крана на кухне! И подослал с ремонтом кореша. Тот слупил со старой ведьмы на три «поллитры» за ремонт. Две мы с ним в бойлерной уговорили, а последняя – вот она! Из мужской солидарности и для знакомства.

Налили по второй.

– Ну, давай! За вечную мою профессию. Наш брат еще в древнем мире водопровод чинил, в Италии. Тыщу лет назад.

По поводу Италии я возражать не стал, а когда мы выпили и отдали должное закуске – тещиным блинам! – сказал:

– Я тоже хочу рассказать. Тоже – обхохочетесь… Дело в том, что мне не дают заниматься любимым делом. Потому что все складывается так, будто работа моя никому не нужна. А на самом деле она идет вразрез… Поэтому теперь я отправлен в отпуск. В разгар лета. А другие пойдут в отпуск в разгар ноября. Вот такие пироги на государевой службе. Смешно?

– Обхохочешься, – сказал сосед. – Но не факт. Давай за тебя. Будь!

Выпили по третьей, и я разговорился:

– Знаете, Егор, тяжело! Будто меня вели за руку по жизни, вели – и вдруг бросили! Только не подумайте, что я жалуюсь. Нет, это простая констатация. Но вы знаете, я ведь не боец, проталкиваться не умею. Делаю, что велят… Но иногда вдруг охватывает лихорадка – как в цейтноте! Кажется – каждая секунда не должна пропасть даром, хочется что-то самому делать, делать. А потом – снова апатия. Равнодушие ко всему. В такие моменты кажется: смерть – самый лучший выход. Иначе можно сойти с ума. А это страшно. Мне уже раз чудилось, ночью: в голове будто закипает как в кастрюле, булькает себе потихоньку, подходит на медленном огне – безумие! А я еще нормальный, в сознании и все понимаю и хочется только одного: чтобы это поскорее кончилось – как угодно, но кончилось!.. А все от пустоты, от ненужности.