Кларенс почувствовала, как рука Килиана крепче сжала ее плечи, словно он пытался опереться на неё, чтобы не упасть.

— Боюсь, Хакобо, ты тоже знаешь не все.

Он достал из кармана тонкий кожаный ремешок, на котором висели две маленькие раковины, и надел его себе на шею.

— Я всегда носил его при себе, — сказал он. — Но вот уже двадцать пять лет, как я его не надевал. Больше я никогда его не сниму.

А в это время где-то далеко, за тысячи километров, Лаха искал свою мать — и не мог найти.

Последняя неделя была худшим временем в его жизни. За считанные секунды он рухнул из рая в ад. Он не мог изгнать из памяти Даниэлу, дрожащую от рыданий в его объятиях.

Даже хуже того: он не мог изгнать из памяти ужасную картину отчаяния своей любимой Даниэлы, одинокой и покинутой, в той самой постели, где они были так счастливы.

Даже в самых кошмарных снах он не мог представить, что его белый отец, о котором он ничего не знал, окажется отцом самой желанной на свете женщины. Он всегда подозревал, что где-то в Испании течёт его родная кровь, кровь человека, подарившего ему свои гены; кровь мужчины с выцветшей фотографии, опирающегося на грузовик. Он носил в кармане размытую фотографию своего возможного отца, пытаясь хоть этим заполнить пустоту в душе, вызванную всеобщим упорным молчанием относительно его личности и невозможностью с ним познакомиться.

Он даже отвлеченно мечтал о том, что Килиан или Хакобо могут оказаться его биологическими отцами. Мечта, оттеснённая в дальний угол памяти волнениями души, тела и разума, когда он узнал Даниэлу.

Но теперь все изменилось.

Тайное стремление познакомиться со своим отцом теперь стоило ему личного счастья.

И это было хуже всего.

Даже уверенность, что они с Даниэлой — брат и сестра, не смогла погасить испепеляющей страсти к ней.

Ему стоило невероятных усилий не остановить машину, не развернуться и помчаться назад; как ему хотелось броситься в дом, обнять Даниэлу и сказать ей, что ему все равно, что он не считает себя ее братом, а ее — своей сестрой, ведь они не росли вместе. В некоторых африканских племенах допускаются браки между единокровными братьями и сёстрами. Между единоутробными — не допускаются. Но ведь их выносили разные матери, и никто даже не знал, что у них общий отец.

Но теперь они это знали.

Несколько дней он метался по Мадриду, как лев по клетке, наворачивая круги и лихорадочно думая, что же теперь делать. Он не мог ни пить, ни есть.

В конце концов он решил сесть на самолёт, прилететь в Малабо, разыскать там мать и излить на неё весь свой гнев.

Матери не было дома.

В голове у него мелькнула догадка, и он бросился на кладбище Малабо.

— Вы кого-то ищете? — дружелюбно спросил старик-привратник.

— Даже не знаю, сможете ли вы мне помочь, — Лаха чувствовал себя усталым, очень усталым. — Я ищу могилу человека по имени Антон, Антон из Пасолобино.

Старик удивленно раскрыл глаза.

— В последнее время слишком многие посещают эту могилу, — сказал он. — Ну что ж, идёмте. Я провожу вас к ней.

В старой части кладбища мертвые покоились у подножия прекрасных сейб.

Лаха ещё издали узнал фигуру матери, склонившейся над каменным крестом. Она только что поставила на него маленький букетик свежих цветов.

Услышав шаги за спиной, Бисила обернулась и встретила обвиняющий взгляд сына.

— Мама, — произнёс Лаха. — Нам нужно поговорить.

— Я знаю, ты познакомился с Килианом.

— Да, мама. Я познакомился с моим отцом.

Бисила подошла к нему и погладила его руки, плечи, лицо. Она точно знала, сколь ужасные следы может оставить в душе любовь.

— Давай, пройдёмся, Лаха, — сказала она. — Думаю, ты должен кое-что узнать.

Они двинулись вдвоём меж деревьев и надгробий.

Итак, Лаха познакомился с Килианом.

Как он сейчас? Наверное, постарел, как и она? По-прежнему ли его волосы отливают медью на солнце? Сохранил ли он свою прежнюю неутомимость?

Лаха познакомился с Килианом.

Заглянуть в его серо-зеленые глаза.

Глаза Лахи — напротив глаз Килиана.

Бисила остановилась, заглянув в глаза сына, и эти глаза вдруг стали зеркалом, в котором отразились спустя столько лет глаза Килиана; те самые глаза, что сейчас встали перед Бисилой, стирая время и расстояние, чтобы сказать ей — пришло время рассказать правду, все наконец должны узнать то, о чем они с Килианом знали всегда.

Что их души по-прежнему слиты воедино.

Бисила улыбнулась и посмотрела на сына.

— Лаха... — произнесла она. — Килиан тебе не отец.

XV

Bihur'uru bih`e (Новые ветра)

1960

Пока не разразилась ужасная буря, когда оставалось менее двух часов до посадки в столице Нигера, Килиан радовался, что решил лететь самолётом из Мадрида в Санта-Исабель, поскольку в этом случае дорога от Пасолобино до Сампаки вместо двух недель занимала чуть больше суток. Конечно, перелёт обошёлся ему гораздо дороже, и четырёхмоторный машине пришлось делать частые посадки для заправки горючим, но выигранное время того стоило.