В первый месяц боль предательства притупила страх. Она не думала, как будет жить без поддержки мужа. Не копалась в себе, не искала причины произошедшего, медленно переползала из одного дня в другой, пытаясь отключиться от настоящей жизни. Депрессии не случилось. Потому что действительность обрушилась на её голову водопадом проблем. Пришлось учиться решать их самостоятельно.

И вот тогда родился страх. Как справиться, если предыдущие годы она принимала лишь незначительные решения — отвечала за вкусную еду и порядок в доме? Сейчас на ней ответственность за дочку, маму и младшую сестру (хоть Маришке уже двадцать два). Теперь она — глава семьи, значит, должна решать все задачи.

Деньги на карточке, которую Ксения использовала для текущих расходов, кончились через две недели. Новых поступлений от мужа ждать не следовало. У него теперь другая женщина и, наверное, другая карточка. Конечно, если Ксения попросит перечислить некоторую сумму на их содержание, он вряд ли откажет. Вот только она никогда на это не пойдёт. Уж лучше стоять у церкви с протянутой рукой.

Ксения достала свой диплом о высшем юридическом образовании и начала штурмовать компании. Но забег по собеседованиям оказался безрезультатным. Кому нужен специалист, у которого и трудовой книжки нет потому, что ни дня не работал? Прошёл ещё один месяц. Пенсии мамы катастрофически не хватало даже на еду. Ксении пришлось продать то немногое из вещей, что она забрала с собой. Оказалось, из ценного у неё только шуба и несколько золотых украшений, настолько скромных, что их стыдно нести в ломбард. Вырученные после продажи деньги таяли на глазах. Ксения была близка к отчаянию, когда однажды столкнулась во дворе своего дома с Максом Васильевым, бывшим одноклассником. Он обрадовался встрече, спросил, как дела, и, как только услышал о Ксениных сложностях в поиске работы, пообещал помочь. И слово сдержал. Уже через день Ксения заполняла анкеты, потом проходила собеседования, в том числе и у самого директора Журкова. После двух недель нервного ожидания её, наконец, приняли на работу секретарём-референтом к генеральному директору.

Как же страшно было вначале. Этот страх мешал сосредоточиться. Она путалась и часто ошибалась, отчего со стороны казалась рассеянной и неловкой.

Прошло три месяца, и сейчас на дворе июль, середина лета, а у Ксении всё никак не получается приспособиться к работе и новой жизни.

Всю ночь лил дождь, лишь утром немного прояснилось. Она быстро шла к метро, и мелкая дождевая пыль оседала на лицо и волосы. Пахло сырым асфальтом. Ксения спешила на работу, постукивая тонкими каблучками и проклиная ненастную погоду, грязные лужи и сырость.

Троллейбус, метро, потом двадцать минут пешком. И вот она у входа в кирпичное здание, где располагалась компания «ТехСервис».

Эта организация напрямую сотрудничала с отделом техподдержки ФСБ, и почти всё, чем они занимались, было засекречено. «ТехСервис» финансировался государством из федерального бюджета, поэтому зарплаты платили маленькие, зато официальные, оплачивались больничные и отпускные, шёл стаж.

Ксения работала в «святая святых» — приёмной Журкова Эдуарда Романовича. День ото дня она тонула в море договоров и деловой корреспонденции, которую приходилось копировать в нескольких экземплярах. Это было так скучно, что уже через неделю после выхода на работу она мечтала уволиться. Но не могла. Кто знает, сможет ли она найти другую работу? Сейчас она — главный кормилец семьи и не может рисковать. Пусть зарплата маленькая, но позволяет оплачивать счета.

В приёмной, кроме Ксении, работала Танечка. У неё был другой статус. Она имела хоть ограниченный, но доступ к секретным документам, присутствовала на совещаниях, писала протоколы, носила на подпись договоры.

Танечка — настоящая русская красавица. Высокая статная блондинка. Костюмы и блузки так плотно облегали её фигуру, что, когда она наклонялась или садилась, Ксения непроизвольно следила глазами, выдержит ли дорогая ткань напор форм и изгибов. Но начальник ценил её не за смазливое личико и аппетитную фигуру, а за умение правильно определять людей с первого взгляда.

Ксения поднялась на четвёртый этаж, вошла в приёмную. Танечка говорила по телефону. Она — профессионал: не поймёшь, то ли честно выполняет обязанности, то ли болтает с подружками.

Ксения переобулась и включилась в работу. До обеда она носилась по этажам и кабинетам с разными бумажками, отвечала на телефонные звонки, печатала приказы, варила кофе бесчисленное количество раз. В это время Танечка щебетала по телефону и ходила курить. Ксения злилась. Ближе к обеду она выбилась из сил. Ноги в туфлях отекли и болели, спина от хождения на каблуках ныла, голова гудела. День выдался жаркий, блузка прилипла к телу. Хотелось принять прохладный душ и завалиться на диван с книжкой.

Ксения считала минуты до обеденного перерыва, но случился очередной облом. Эдуард вдруг вызвал к себе Танечку и велел Ксении ни с кем его не соединять и не отлучаться. Как назло, телефоны разрывались от звонков, Ксения кидалась то к одному аппарату, то к другому. Люди, не получив связь с Журковым, злились и вымещали раздражение. А она старалась быть приветливой и твердила, как попугай, «перезвоните позже». В отличие от Танечки, Ксения никого не узнавала, не делила позвонивших на нужных людей и остальных, все были в равных условиях.

— Привет, Ксюха! — раздался раскатистый бас. В приёмную ввалился Макс Васильев и заполнил собой всё пространство. Высокого роста, мощного телосложения, вечно лохматый и медлительный, он напоминал медведя. В «ТехСервисе» Макс работал в экономическом отделе на третьем этаже.

— Привет, Васильев! — Ксения постаралась придать бодрости голосу, но получилось плохо. Опять зазвонил телефон, она сняла трубку.

— Ты к Журкову? — спросила Ксения, прикрыв рукой динамик. — Не советую, Эдуард Романович сегодня лютует.