– Это случилось в стародавние времена, когда два брата – бароны Эйлау, вернулись из крестового похода, – хрипел старый Клаус. – Они привезли с собой несметные сокровища сарацинов: алмазы, изумруды, рубины. Древние языческие украшения. И один из них – Эрик решил все это пожертвовать церкви, ибо такой он дал обет на поле брани, если вернется домой живым. Но другой брат – Курт решил все забрать себе. И вот ночью, во время пира, Курт отрубил голову захмелевшему брату и кинулся в подвалы. Он метался с факелом под темными каменными сводами, однако ничего там не нашел. Всю жизнь он положил на поиски клада, но так и не смог отыскать место, где его старший брат спрятал сокровища. Тогда он обратился к самому князю Тьмы с просьбой, если тот позволит ему найти клад, спрятанный братом, то душа Курта, после его смерти будет принадлежать дьяволу. Много алчный Курт свершил злодеяний. Он занимался черной магией и использовал ее для воплощения своих преступлений. Рассказывали, что он похищал младенцев, чья кровь ему нужна была для колдовских ритуалов. Бесчинства барона не имели предела. Даже его сыновья ненавидели своего кровожадного пращура. И тогда, согласно легенде, один из сыновей Курта подстерег его во время черной мессы и бросил в бочку с кипящим свинцом. Но сам парень не вынес греха отцеубийства и в ту же ночь сошел с ума. Он бросился в глубокий башенный проем и разбился насмерть о каменный пол подземелья. Теперь его призрак скитается ночами по коридорам и подвалам старого поместья Эйлау и душит тех, кто пришел за сокровищами сарацинов.

Солнце недавно взошло над лесом. От воды шла прохлада и старый лодочник поежился.

– Все это предрассудки, – усмехнулся Жилин. – Пережитки старины. Вам теперь в будущее смотреть надо, Клаус. Для вас начинается новая жизнь.

Седой аптекарь Эбель зябко закутался в плащ. Он хотел что-то сказать, но промолчал.

– И что же так никто и не отважился найти спрятанный клад? – усмехнулся мнимый топограф Ян Горак.

– Люди говорят, что только человеку с чистым сердцем призрак покажет место, где спрятан клад и отпустит с миром.

Старый лодочник Клаус замолчал. Выпустил из морщинистых губ сизое облачко табачного дыма и снова занялся своим делом. Лодка причаливала к старой бревенчатой пристани. Позеленевшие сваи торчали из воды, и с них тонкими прядями свешивалась тина. За неширокой песчаной отмелью начинались густые заросли. Среди зарослей сияли на солнце оранжевые стволы сосен. Острые вершины буравили небо и величаво покачивались на ветру. Возле корневищ на сухом месте попадались вековые валуны, покрытые малахитовым лишайником. Роса еще дрожала на листьях и траве. Плескалась речная вода, омывая коряги, возле которых сновали юркие мальки. От воды тянуло прохладой, осокой, гнилыми сваями.

На берегу, после короткого рукопожатия, недавним знакомцам пришлось расстаться. Лодка отчалила. Аптекарь Эбель медленно побрел вдоль берега в сторону местечка. А Жилин и Горак по лесной тропинке отправились в сторону поместья Эйлау, о страшной истории, которого им поведал лодочник Клаус.

Однако похоже на молодых людей старинные байки не произвели никакого впечатления. Они словно зачарованные шли по утренней траве. Узкая луговина была обильно полита ночным дождем. И теперь на каждом венчике цветка, на каждой травинке и листе маленьким бриллиантом сверкала капелька росы. В воздухе царила опьяняющая рассветная свежесть. Исток реки, запрятанный в топких заросших камышом берегах, лежал словно неподвижная, зелёная илистая тень. На низком берегу белели подолы остролистых ивовых крон. Среди травы нежным голубым блеском светились цветы ириса. А в осоке торчали ребристые бодыли аира и притулившиеся к овальным листам белые, водяные лилии.

Новые знакомые углубились в лес. На ходу они повели неспешный, приятельский разговор.

– Сергей, – представился Жилин. – Инженер. Прибыл сюда заниматься восстановительными работами.

– Ян Горак, – мнимый топограф пожал протянутую руку. – Значит, будем соседями.

– Серьезно? – удивился Жилин.

– Вы ведь направляетесь в Эйлау, сказками о котором нас всю дорогу потчевал этот чудак лодочник?

– Да, в Эйлау.

– Вы прибыли из Кёнигсберга? – спросил Горак.

– Из Калининграда, – поправил попутчика Сергей.

– Ах, простите, оплошал, – усмехнулся Горак. – Ну, значит, жить будете в старой усадьбе. После войны там разместилось управление восстановительных работ. Вас ведь туда направили?

– Так точно. А вы хорошо говорите по-русски. Поляк?

– Спасибо. Нет, чех. Русский мне почти родной. Учился в СССР. Потом много общался с русскими друзьями, пока сидел в концлагере. Был переводчиком в нашей танковой части, а теперь направлен тоже в Эйлау. Я ведь по профессии топограф.

– Значит и повоевать успели. Я сам всего год, как демобилизовался.

– Да, работы нам предстоит – непочатый край, – сказал Горак. – Немцев отсюда начали выселять. Привозят много русских, которые в войну лишились жилья. Я считаю это справедливо. Нам предстоит много построить. Сейчас весь край лежит в руинах. Тут страшно бомбили союзники.

– Да, объекты сложные. Говорят тут много подземных сооружений.

– Сам Калининград стоит на толстом слое рыхлых осадочных горных пород, – уточнил Горак. – В них – десятки водоносных слоёв. То есть основание города отличается высоким уровнем грунтовых вод. В таких условиях подземное строительство вести очень сложно и дорого. Поэтому только некоторые помещения, оборудованные сложной системой гидроизоляции, опускались под землю. Но вот на возвышенностях, вдали от морского побережья, например, как здесь в Эйлау, подобные подземные лабиринты встречаются.

За разговорами попутчики не заметили, что все это время за ними кто-то упорно следил из темных зарослей. За кустами быстро и бесшумно передвигались какие-то тени, скрываясь в листве. Дуло автомата мелькало между деревьев. Увлеченные беседой, двое новых знакомых, совсем упустили из виду, что их обкладывают со всех сторон, как зверей. Внезапно из зарослей раздается окрик.

– Стой, руки вверх!

Жилин и Горак замерли, словно окаменели.

– Вещи на землю! – приказал тот же властный голос.