В тот момент как же сильно я ненавидел! Как оно всё чертовски болело! Господи, даже вспоминать больно!

Я ненавидел Сабрину за те картины что были нарисованы в моей голове, что всегда были там, с момента, как я впервые её увидел. Общие вечера, ужины, поездки, дом, который мы обставим так, как нам захочется. Семья, доверие… Все то, что не сбудется!

Она дернулась, когда я резко в неё вошел!

— Неприятно, милая, — шептал я ей на ухо, а её глухие всхлипы были для меня сладчайшей музыкой. — Ну ничего, недолго тебе меня терпеть! Еще чуть-чуть — и уйдешь.

Я врезался в некогда любимое тело — и ненавидел. За ту нежность, что она во мне пробуждала, за все те испытания, что я прошел ради возможности быть с ней. Странное чувство — ненавидеть человека, который тебе дорог, нужен, который до ожогов в груди любим.

Полчаса спустя я выгнал её из собственного дома… и больше никогда не видел.

•• • ••

— Утром я её выгнал. Кинул ей её вещи, и потребовал, чтобы убиралась. Затем одумался, и попросил Марка догнать её и отвезти домой. Не хотел, чтобы слуги видели, как она утром, растрепанная, покидает мой дом, те бы быстро распространили слухи.

Журчало недалеко озеро, поросшее камышами. Ветер трепал коричнево-серую сухую траву. Всё было влажным после дождя.

София ненавидела такую весну, такую погоду. София слушала Эриха.

— Марк вернулся два часа спустя, сказал, что она не доехала до дома — потребовала высадит её у центрального банка.

На следующий день позвонила домоправительница Сабины — спрашивала, не знаю ли я, куда та делась. Я ответил, что не знаю.

Через два дня ко мне пришла полиция — Сабрина была найдена мертвой, тело было в струпьях, сердце остановилось.

Он кинул в воду камень, и смотрел, как по воде идут круги.

— Что с ней случилось?

— Правда в том, что… я до сих пор этого не знаю. Возможно, не хочу знать. Я отдал ей больше энергии, чем было нужно… чем было можно. Но когда она утром уходила — я не проверил её поле… был слишком зол. По пути ей, видимо, стало плохо.

— Если бы ты был с ней, если бы был рядом с ней до конца, ты бы мог помочь?

Эрих посмотрел в небо.

— Если я скажу «да», значит ли это, что убил Сабрину я?

— Да.

Эрих усмехнулся, и набрал в легкие еще больше режущего воздуха.

— С тех пор я не заводил с женщинами серьезных отношений. Моя жизнь — это обязанности перед людьми, которые на меня работают, и перед ктархами, которым я нужен. Единственная цель, которая у меня осталась — найти Сафрон.

Он снова кинул в воду камушек. Тот совершил два прыжка, и пошел ко дну.

София поежилась — холодно на улице.

— Что будет с Эльзой? Ты её когда-нибудь отпустишь?

— Нет, — ответил Эрих жестко. — Я виню себя в смерти Сабрины, это так… но и её я тоже виню. Если бы она не убила Тамару, моя жизнь была бы совершенно другой. Я бы и не посмотрел на Сабрину, эта женщина прожила бы счастливую жизнь, возможно, снова вышла замуж. Увидела бы, как выходит замуж её дочь, может, и сама бы еще детей родила.

— Откуда тебе знать? Ты ведь не любил Тамару, не так сильно, как Сабрину. Почему ты настолько уверен, что не полюбил бы Сабрину? Возможно, встретил бы её, будучи женатым, и…

Мужчина промолчал. Ветер играл с волосами Софии, бросал их ей в лицо.

— Пойдем в дом, — сказал Эрих, — на улице холодно, а мы с тобой очень устали.

«Устали, — согласилась София, — очень устали».

Их отношения изменились. Казалось бы, внешне всё было так же, но нет! Отличия проявлялись в деталях.

Охранники относились к ней почтительно. Не равнодушно, как к временной гостье хозяина — почтительно. Повар спрашивал у неё, что говорить на ужин, а когда София поинтересовалась, с чего бы ему подходить к ней с этим вопросом, в ответ получила: «Господин Нойман сказал, что, в случае чего, можно к вам подходить».

Господин Нойман сказал… ну надо же.

Ей было разрешено уезжать из дома без разрешения, и если она задерживалась на работе (устройство брака людей из разных стран — занятие не из легких), всего лишь скидывала Нойману сообщение, что будет позже.

Он зачастую писал в ответ: «Ок», и могло бы сложиться впечатление, что ему плевать, где она и когда вернется.

Это был бы ложный вывод!

Однажды она отправляла ему сообщение о том, что задерживается, из тоннеля, и сообщение не дошло до получателя.

Сколько было шуму! Нойман весь вечер причитал, что она безответственна, что на неё могли напасть, похитить, и что он — подумать только! — беспокоился!

Софию, как ни странно, такая его реакция позабавила.

— Ты зря переживал, — спокойно возразила София. — Меня уже и так похитили, сколько ж можно!