Шрифт:
Эрих замер.
— В смысле? Кто похитил? — в его голове происходил активный мыслительный процесс.
— Как это, кто?! — хмыкнула София. — Ты?! Забыл, что ли, что я тут у тебя вроде как в заложниках!
Эрих устало выдохнул.
— Да какой из тебя заложник! Вон, даже сообщение не соизволила мне написать.
Смех да и только! София щёлкнула пальцами.
— Необычные у тебя какие-то требования к заложникам.
— Госпожа Коваль, ты невыносима, — и посмотрел на неё так, как, наверное, смотрит учитель на лучшего своего ученика после того, как тот провалил важный экзамен.
— Я больше так не буду, господин Нойман, — подмигнула София, четко осознавая, что она флиртует.
Больше София промашек не совершала, и если задерживалась в городе — всегда посылала Нойману сообщение, на которое получала от немца однообразное «ОК».
Однажды она получила от него другое сообщение. «Если это возможно, приезжай домой немного раньше».
София медленно выдохнула. Она не знала, что её удивило больше. Его осторожное «Если можешь», не требование, а просьба. Его будоражащее «домой», или же, собственно говоря, сама просьба — приехать пораньше… домой.
Новая роль Эриха
У его дома всегда ошивалось много охраны. По привычке, София остановилась у пропускного пункта. Волчара-охранник посветил ей в лицо фонарем, и осмотрел заднее сидение авто. Авто это было не её, а немца, который почему-то решил, что его транспортное средство безопаснее, и со словами: «Теперь будешь ездить на этом» вручил ей ключи.
София не стала спорить — машинка была чудо как хороша, ездить на такой ей нравилось.
Когда охранник потребовал открыть бардачок, София не удержалась.
— А не много ли вы себе позволяете?
Женщину охрана немца всегда вгоняла в какой-то ступор. Они ей казались какими-то слишком похожими, слишком вышколенными. Нечто в их повадках её откровенно отталкивало и пугало. Что именно — вот это уже другой, более сложный вопрос.
Поэтому ей было так странно увидеть, как на лице волчары-охранника медленно расползается шальная улыбка.
— Тебя там ждут, — и кивнул на дом.
— Я полагаю, что ждут. Я здесь живу уже некоторое время.
Охранник хмыкнул.
— Да я не об этом. Гоподин Нойман ждет! Езжай-езжай.
Заинтригованная и обескураженная таким простым, человечным поведением ноймановского охранника, она поехала к дому.
…
Застыла у порога… тишина.
Домработница забрала у неё куртку, и посоветовала идти на кухню. На лице у пожилой женщины была та же улыбка, что и у охранника.
А на кухне София увидела то, что удивило её больше, чем удивило бы падение слона на потолок гостиной. И стало понятно странное поведение всех людей в доме.
Эрих Нойман, в бледно-розовом фартуке, стоял у плиты. В одной руке он держал сковородку, во второй — бутылку оливкового масла. В духовке что-то поджаривалось, на сковородке на плите что-то шваркало. Кажется, поджаривался лук. И запахи! Запахи были такие, что Софии сразу захотелось есть!
— Здравствуй, — поздоровалась София, обращая на себя внимание немца.
— Присаживайся, — сказал Нойман, приветливо улыбаясь. — Всё уже почти готово.
София таки присела, от удивления она потеряла дар речи.
— Я решил приготовить нам ужин, — соизволит пояснить немец. — Говорят, таки вещи сближают.
— Кто говорит?
— Люди, — ответил немец бесхитростно, доставая из духовки что-то… кажется, мясо.
Он начал сервировать приготовленное на две тарелки. Расставил блюда на столе, элегантно откупорил вино, зажег свечи.
София в молчаливом удивлении наблюдала за его действиями, и несколько раз даже тряхнула головой — а не мерещится ли ей всё это?
Немец рассчитал всё верно: она застала его в процессе готовки, видела, что приготовленный ужин — его рук дело. Не повара, не заказ из ресторана. Нойман сам приготовил ей ужин! И это не могло не воспалять в женском сердце некое любопытство.
— Что ты празднуешь? — спросила она.
Он налил ей в бокал вина, будто случайно, мимоходом, положил ей руки на плечи, и прошептал на ухо:
— Не знаю, мне просто… захотелось.
У неё от его слов перехватило дыхание!
•• • ••
Женщина сделала смачный глоток вина, ей это было нужно.
Он накрыл ужин на кухне, где всё воспринималось более по-домашнему.
Закончив приготовления, он сел рядом с ней, и поднял бокал. Сделав это, он будто бы дополнил некую идеальную картинку: вечер, свечи, мужчина и женщина сидят рядом, и пьют вино.