На обратном пути, я нашел тех, кого убил, и всех похоронил. И в каждом из них я видел чьего-то сына… мужа… или отца. Ненависть ушла. Осталась только скупые слезы… и звенящая пустота внутри.

Через день, я все же заметил, что кто-то идет по следу.

Те люди видели меня. Они не подходили близко, но и не пытались напасть.

Вернувшись домой, я, почтив память отца, сжег наш дом. Огонь, он очищает…. Пламя пылало до небес…. Люди пытались его тушить, но завидев меня, опускали руки. Я стоял рядом и смотрел, пока последний всполох пламени не погас под дождем.

А потом я отстроил дом заново, на том месте, где он стоит сейчас.

Прошел год, и жизнь вроде начала налаживаться. Но как-то утром пришел небольшой отряд с той стороны реки. Проехав через деревню, они направились ко мне. И я вышел на встречу, босой и без оружия. Как мой отец до этого. Во главе отряда стоял тот самый старик, которого я сразу узнал.

Он слез с коня и поклонился до земли. Попросив прощения за своих недостойных сынов, он спросил не я ли предал их тела земле. Тогда я показал ему то, что покажу сейчас тебе…

Кузнец развязал узел и размотал бинт на раненой руке. Подвинувшись к свету, он согнул ее в локте.

— Вот — тихо сказал он — смотри…

Сольвейг немного подалась вперед и пригляделась… множество зарубцевавшихся шрамов тянулись по его предплечью ровной чередой. Начинаясь от локтя, они тянулись через всю руку до самого запястья. Их было много, около двадцати, но он не дал сосчитать…

— Что это? — спросила она, уже зная наверняка.

— Это… моя ноша. Здесь все, кого я убил за свою короткую жизнь. И память хранит лица каждого из них. Они не были безобидны. Не были слабы. Не были трусливы. Они умирали с оружием в руках и твердо стоя на ногах.

Скомкав бинт Арон кинул его в огонь, дождался пока он прогорит и продолжил рассказ.

— Мы почтили память мертвых, осыпав головы пеплом и заключили мир, в знак которого он предложил мне свою дочь. Ту самую, которой я оставил шрам…

— И ты согласился?

— Я не мог отказаться. Отец пообещал ее убить на месте. Принести в жертву. Она стала залогом шаткого мира… Взамен я отдал серп, выкованный отцом. На память об этом дне. И они ушли…

— Что с ней стало? Она жила здесь?

— Да, но не долго. Я не обижал ее и не держал силой. Она просто ходила как тень… а через месяц повесилась.

— Умерла?

— Нет, я вернулся в тот день рано, и вытащил ее из петли.

— Ты… жил с ней?

— Она пыталась. Даже залезла однажды в мою постель… это был подвиг!

— И?

— А как ты думаешь? — Кузнец грустно усмехнулся. — Нет… тогда я не познал женщины… по факту. Сложно приласкать женщину, которая скрипит зубами от боли.

Кузнец замолчал.

— Что же стало потом?

— Потом, она стала жить там, в поселке. Люди с опаской, но приняли ее в свой круг. Теперь все нормально.

— Почему ты не оставил себе женщину? — удивилась Сольвейг.

— Думаешь, легко жить с тем, кто убил родных братьев? Пытаться его ублажать сквозь слезы?

И потом, я тоже не железный. Я сильный мужчина, она — красивая женщина. Это… могло плохо кончиться.

— Я тебя поняла. Но меня бы это не остановило — констатировала она.

— Временами, я жалел об этом. Но рад, что поступил так. Хотя… встречаю ее иногда, и дурные мысли всплывают в голове.

— А что было дальше?

— Ну… прошло семь лет, я встретил странного старика, подавшего мне шальную идею… А дальше ты знаешь. Встреча в поле и все что было дальше….

— Я с трудом верю в то, что ты рассказал. А еще больше я не понимаю, зачем мне все это знать!?

— Как бьется мое сердце? — спросил он, сильнее прижав ее ладонь к своей груди.

— Оно… бьется спокойно. Но при чем тут это?

— Когда я нашел отца, оно отчаянно рвалось наружу. Но, когда я убивал тех людей… оно билось так же спокойно, как и сейчас.

Кузнец молча встал, взял с камина шкатулку и протянул ей. Внутри лежал длинный, грубо сработанный кинжал с обломанным кончиком. Лезвие его сохранило остатки засохшей крови. Она попробовала его на язык и содрогнулась.

— Очень странная кровь… как у тебя.

— Он пришел из далека, я же говорил…

— Я убивала белокурых людей с голубыми глазами — огрызнулась она — Говорю тебе, это странная кровь!

Арон забрал кинжал и убрал на место.

— Теперь ты знаешь кое-что и обо мне.

— Да, только зачем мне это?

Арон наклонился к самому ее лицу:

— А за тем, чтобы ты знала другую сторону медали!

Убиваешь ты за правое дело, из мести ли, для забавы — разницы никакой! Кровь цвета не меняет. Умереть просто… Вопрос в том, как жить?