Лицо Аделины исказилось гримасой боли, и она попыталась помочь сестре. Но Арон одарил ее таким взглядом, от которого волю ее сковал ужас. Она уже видела на примере собственного отца, к чему приводит гнев этого человека. Да и человека ли?!

Минуту спустя, Арон разжал пальцы. По лбу его струился пот. Вены вздулись. Ощутив свободу, Далия попыталась взлететь, но этого у нее не получилось. Тогда, оставив свои вещи, она бросилась наутек бегом, вцепившись в израненную руку.

— Интересно, это всегда будет так болезненно? — Буркнул Арон себе под нос.

Вспомнив, что не один, он обернулся. Аделина стояла рядом в полном оцепенении. В ее расширенных зрачках застыл страх. Арон помахал рукой перед ее лицом. Очнувшись, она попятилась назад.

— Тихо, тихо…. Ничего плохого не случилось.

Арон взял ее за талию и чуть прислонил к себе. Грозная валькирия была бледна, холодна, и дрожали словно осиновый лист. Кузнец прижал ее чуть сильнее и успокаивающе погладил по спине.

— Прости, я не хотел тебя испугать. Я не буду больше так делать. — пообещал он.

— Что это было? — прошептала она дрожащим голосом.

— Моя жизненная сила. Ты же видела это раньше. Я просто немножечко поделился — ответил он так же тихо, почти нежно.

— А так разве можно?

— Похоже, теперь можно. Это был первый раз. И это было больно. — признался кузнец.

— Тебе тоже? — удивилась она.

— Да. Причем весьма. Разве по мне не видно?

— Я к этому, наверное, не смогу привыкнуть — всхлипнула Аделина. Ее страх начал выходить слезами.

— Ну вот и ладно — вздохнул кузнец облегченно — тебе уже лучше?

— Да, немного.

Кузнец продолжал поглаживать Аделину по спине, до тех пор, пока она не перестала дрожать. Потом мягко взял ее запястья и поцеловал холодные руки. Этот жест удивил Аделину. Раньше так никто не делал. Разве что отец, когда-то очень давно. Еще в детстве.

— Аделина? У меня есть к тебе просьба.

— Да? — она вздрогнула, услышав свое имя.

— Проведай свою сестру сегодня. Боюсь, сделав больно, я окончательно испортил с ней отношения….

— Это точно — вздохнула она, подбирая с земли часть доспеха сестры — И меня перепугал насмерть. Наверное, не усну сегодня.

— Мне стоило подумать дважды прежде, чем что-то делать. Но, уже ничего не поправить. Прости… Клянусь, я больше никогда не сделаю тебе больно.

— Ладно — улыбнулась могучая Аделина и потрепала кузнеца по голове, — не нужно давать такие серьезные клятвы. И потом, грань между болью и удовольствием едва различима.

Когда плечи и лицо Аделины вновь порозовели, и она окончательно взяла себя в руки, они расстались.

Вечером того же дня, Арон все рассказал Сольвейг. Она, конечно, удивилась, но восприняла новости спокойно. Продолжая кормить малыша грудью, она внимательно выслушала рассказ Арона. И посоветовала ему самому успокоиться.

Какое-то время они просто молчали, наблюдая за тем, как сладко засыпает их дитя. Осторожно забрав его у Сольвейг, Арон уложил сына в ясли так, чтобы тусклый свет не попадал ему в глаза. Потом, пристроив голову на колени своей бестии, он наконец, вытянулся во весь рост.

— Так значит… осталась только Далия? — уточнила Сольвейг.

— Да. Но, похоже, я все испортил своими благими намерениями.

— А что ты хотел сделать?

— Не знаю. Облегчить боль….

— И получилось?

Арон пожал плечами.

— Хочешь, я поговорю с ней? Я бываю очень убедительна когда нужно.

— Нет! — вздрогнул Арон — не стоит. Будет только хуже. И потом… Аделина приглядит за ней.

— Я пошутила — призналась Сольвейг.

— Не смешно… — буркнул Арон.

— А как тебе вообще мои сестры?

— В каком смысле? — не понял он вопроса.

— Во всех смыслах, дорогой — нарочито мягко пояснила она.

— Каждая из них прекрасна по-своему — честно ответил он.

— А кто понравился больше? — не унималась она.

Арон задрал голову и всмотрелся в ее лицо. Но в нем не было ни упрека, ни сарказма, ни насмешки. Только легкая ироничная улыбка на губах.

— Аделина и Аста — признался он искренне.

— Аста?! — Сольвейг рассмеялась — А я больше склонялась к Фриде, или Агнете.

— Потому что они, дев предпочитают? Нет. Аста поразила меня. Прежде всего своей прямотой. Она отнюдь не глупа, ловит все на лету… и у нее чудовищные рефлексы! А еще ее скромность во всем. И холодна она только внешне. Тот, кто растопит ее лед, наверняка будет счастлив.