– Отец, ты вовремя, – говорит папа и обнимает деда по-мужски – крепко и порывисто, – У нас проблема.

Дед, игнорируя драматичный тон отца, спокойно усаживается на табурет и щелкает кнопкой чайника. Пока вода гудит и закипает, дед внимательно выслушивает отца, потом заявляет:

– Лена, Витя, с таким пятном в кадеты его не возьмут – нужен новый план.

Мама снова съезжает по холодильнику.

5. Как медведи

Вечер семейных разговоров продолжился под руководством деда. Родители больше не спорят и не ссорятся, они цинично обсуждают мою судьбу. Пристраивают меня, как щенка, который по молодости натворил дел – сделал лужу на ковёр.

– Надо увезти его подальше из города, поближе к земле, – это советует дед, – А в отдел зайти и сказать, что вы в назначенный день уже уедите в другой город. Нечего Славке туда ходить – не на пользу это всё.

Спасибо деду за заступничество перед инспектором по делам несовершеннолетних. А по поводу перевоспитания… У деда любое перевоспитание – через огород. Я, конечно, его мнение уважаю, но как это сделать практически? Купить «домик в деревне», а в школу мотаться на электричке? Или нет – лучше верхом на коне! И – с шашкой наголо!!

Я пошутил. С «шашкой наголо» – это выражение – я читал – означает: «броситься в самую гущу боя, чтобы разить противника». В школу я, разумеется, с шашкой, тем более «наголо», ездить не собираюсь. И про лошадь я тоже пошутил. Просто я запомнил, что дед рассказывал: в деревнях в его детстве и детстве мамы, всегда было бездорожье, а по осени все пути к школам и другим культурным заведениям для детей размывало дождём. Не пройти – не проехать, только проскакать. На коне. Без шашки, разумеется.

Пока я размышляю о средстве передвижения к моей будущей деревенской школе, родители отметают дедово предложение без обсуждения. Не быть мне конюхом.

Вторая попытка за папой, он предлагает классический вариант прошлых поколений:

– Да его бить надо хорошенько, а обивки в попу складывать!

О! Любимое выражение бабули, Царствие ей небесное! Любила она ядрёное словцо! Объясняю оба сразу.

Бабуля у нас померла несколько лет назад, с тех пор дедуля у нас «жених холостой» – это он так себя называет, видимо, от перенесшего стресса. А «Царствия небесного» у людей крещёных принято желать всем умершим. Это чтоб не ад. Ну, про ад то вы знаете, надеюсь, не объяснять? Это значит, я бабуле на том свете хорошей жизни желаю – райской!

«Ядрёное словцо» – это сильное, мощное и даже жаргонное иногда выражение. Бабуля их очень любила. Они с дедом сплошной мезальянс составляли – такие были разные. Он – ласковый и обходительный, она – дерзкая и порывистая, временами блистала крестьянским диалектом – острым, как шашка наголо.

А что такое «обивки в попу складывать» – это я не знаю, это я у бабули, в своё время, спрашивать постеснялся.

Ой, «мезальянс» надо бы объяснить… Не, не буду – сами погуглите, не такое уж это устаревшее слово, так что – сами-сами!

Я, как всегда, отвлёкся, а родители-предки всё думают и думают обо мне. В большей степени, вслух. И тут про сестру вспомнили!

Детям в саду можно только до девятнадцати ноль-ноль оставаться, но всех обычно забирают раньше. Одна Юлька сидит до последнего. Её уже заботливые воспитатели, и оденут, и в коридор выставят, она уже и вспотеть успеет и поскучать – а куда денешься?!

Родители сначала меня к этому делу подкрепить хотели – воспитательный момент, как бы, ответственность за младшего, чтобы я сестру из сада забирал после школы. Но это не прокатило – воспиталки сказали, что «кому нет восемнадцати, детей отдавать нельзя – у них теперь строгие предписания». Мама хотела договориться «полюбовно», и ей это почти удалось – у нее пол педагогического состава в нашем районе в подругах и знакомых, но тут зароптал я – сказал, что не хочу нарушать «законные предписания»! Мама не нашлась, что ответить. С тех пор у меня появилось много вечернего времени для игр, пока вся семья на работах и в садах. Вернее, игры у меня были ровно до сегодняшнего дня.

В этот вечер про Юльку почти забыли. Я сидел, слушал-слушал, потом вежливо так намекаю:

– А во сколько сад закрывается? – будто не знаю.

Мама всколыхнулась и попыталась встать с табурета – её туда заботливый папа с пола пересадил. До чего впечатлительные эти педагоги – до сих пор от повестки отойти не может. Стыд сильнее материнского инстинкта. Про плохие поступки сына впечатлилась, а про собственную дочь забыла. Дед и тут выручил:

– Слав, ты из нас самый шустрый – давай: одна нога здесь, другая – там, и возвращайся скоренько.

– Так мне же не отдадут, – напоминал я правило.

– Славик, дорогой, – мама посмотрела на часы, – Уже без десяти, им некуда деваться. Отдадут, как миленькие. Ты там объясни как-нибудь, пожалуйста.

Я понял: взрослым закон не писан. Или, как любит повторять наша математичка: «Исключение подтверждает правило». Сегодня у нас исключение. И я отправляюсь в прихожую одеваться.

Как у родителей всё изменчиво – продолжаю размышлять: то улицей накажут, то на улицу отправят. Я не говорил? Они же меня одно время гулять не пускали. «Конфликтный», – заявляли, – «Ты мальчик». Вот в те дни я, как раз, и пристрастился к играм, пока дома сидел.