Выключила верхний свет, оставив гореть ночник. Спела колыбельную и еще раз поцеловала ее в лоб.

И тогда раздался этот звук — щелкнул дверной замок.

Мое сердце взмыло к горлу, а после заколотилось сильнее. Неужели я могла поверить в другое? Все-таки я слишком принципиальная. Нельзя требовать сразу всего. Наверное, именно этим я его и оттолкнула.

Ладно, по крайней мере, у меня еще осталось «Мартини». Мне только и остается, что писать о сексе, раз уж мне так и не доведется заняться им по-настоящему.

И тогда я услышала, как на кухне вдруг зашумела вода.

Соня вернулась на кухню, когда я уже вымыл последнюю тарелку и принялся за сковороду. Она замерла на пороге, глядя на губку в моих руках с таким испуганным выражением лица, как будто я свежевал на ее кухне новорожденных кроликов, а не спокойно мыл посуду.

— Все нормально? — на всякий случай уточнил я.

Да, я решил остаться. И похоже, она была удивлена этому решению. Как будто после проведенного с ней и Алей вечера могло быть иначе, и я просто мог поблагодарить ее за ужин и уйти, хлопнув дверью. Неужели она действительно думала, что я поступлю именно так?

— Но я… ведь слышала, как хлопнула входная дверь?

— Я убрал остатки листьев в пакет с мусором и вынес его в подъезд. Там гнилой каштан, помнишь? Он ужасно воняет.

— Мусор… — повторила она. — А еще ты вымыл посуду.

— Просто не мог сидеть, сложа руки.

Она облизала губы, глядя на губку в моих пальцах. Переступила с ноги на ногу. Если меня не подводит зрение, а также все мои полученные за прожитые годы знания о женщинах, то Соня не только удивлена… Она возбуждена.

Просто, чтобы убедиться, я медленно выжал губку, а Соня сглотнула, заворожено глядя на пену, скользящую по моим пальцам. На то, как я отставил губку в сторону и выключил воду.

— Андрей… — выдохнула она едва слышно, и мой член в штанах моментально дернулся. — Ты вообще настоящий?

Ее глаза снова потемнели. Светлый ободок вокруг зрачка почти полностью исчез. Я ведь всего лишь хотел помочь ей, даже не рассчитывал, что мытье посуды окажет на нее такой эффект и окажется круче самой изощренной прелюдии.

— Я настоящий. Можешь меня потрогать, если не веришь.

Этот разговор явно свернул не туда, куда должен был. Я вообще не рассчитывал на секс сегодня, учитывая, насколько хорошо я успел познакомиться с Сониными тараканами. А еще я не хотел все усложнять. Просто хотел ей помочь. Хотел быть рядом до тех пор, пока не решу отношения с Никой. Хотел объяснить, в конце концов, что да, женат, но это уже ничего не значит.

А в итоге…

Уже в следующую минуту она шагнула ко мне, а я — к ней.

— Аля спит? — прошептал я между поцелуями.

— Да… — выдохнула она.

Ее полустон-полушепот сводил меня с ума. Особенно, когда она произносила мое имя. Я еще ни разу не слышал, чтобы мое имя звучало именно так, как его произносила Соня.

Я сорвал с нее водолазку, на мгновение отстранившись от ее губ. А она потянула на себя мой свитер. Пришлось отпустить ее, чтобы самому стянуть его через голову и куда-то отшвырнуть. Ее губы опустились ниже, на мой подбородок, потом шею. Она застонала, когда я, расстегнув крепления лифчика, освободил ее грудь.

Невероятно. Маленькая, аккуратная, с твердым вздернутым соском, я накрыл ее руками, а сам снова потянулся к ее губам. Ее жаркому рту и красивым губам, от которых мне сносило крышу.

Я хотел попробовать ее на вкус, исследовать тело, открыть для себя ее неповторимые впадинки и ложбинки. Узнать запах, почувствовать дрожь ее тела в момент наивысшего удовольствия каждой клеткой своего тела. Но безумное желание бурлило в крови, не позволяя медлить. Не давало смаковать. Требовало взять, здесь и сейчас. Добиться и получить свое. Наконец-то.

Я подхватил ее за бедра и усадил на освобожденный от всего обеденный стол. Не прерывая поцелуев, легко надавил ей на плечи, вынуждая лечь на спину. Соня плавилась в моих руках, откликаясь на каждое движение. Ей не нужно было повторять дважды, она чувствовала мои желания кожей, читала их без всяких подсказок.

Еще раз скользнув пальцами по ее ребрам, я пообещал себе, что в следующий раз обязательно сделаю это губами и языком, но сейчас я больше не мог медлить. Потянулся к ее джинсам, расстегнул и стащил вместе с бельем, оставляя болтаться на одной ноге. Выпрямился на секунду, чтобы полюбоваться ею — открытой, голой, беззащитной. С прикушенными губами, чтобы не дать волю стонам. Она смотрела на меня из-под полуопущенных ресниц, разведя в стороны ноги. И лежа на обеденном столе, у которого еще час назад была идеальной мамой и хозяйкой. А сейчас была чистым искушением.