— Мы поэтому ни разу не виделись? Из-за твоей работы? Ты вообще давно здесь живешь?

— Почти четыре года, кажется. А ты?

— Три.

— Целых три года… — вздохнул Андрей. — И прямо надо мной.

Он легко коснулся моих губ, на этот раз без напора, без продолжения. Я снова чуть не увлеклась, но коснулась его груди и легко оттолкнула.

— Ты хотел поговорить.

— Ах да… Аля мне перед тем, как заснуть сказала… Сейчас я вспомню, как это было: «Ты музчина и должен помочь с мебелью в садике». Что она имела в виду?

— Нет! — ахнула я.

— Что «нет»? — не понял Андрей. — Мне больше нравится, когда ты говоришь «да».

— Ее слова ничего не значат. Абсолютно ничего! Не обращай внимания, Аля много чего говорит во сне. Это ничего не значит!

Андрей откинулся назад и посмотрел на меня с укором.

— Ничего не значит? Соня, Соня. У меня совсем нет никаких дел. Я буду рад помочь с чем угодно. Так что там с садиком?

— Ничего.

— Ох, ты и упрямица!

Он подхватил меня на руки, совсем, как Алю, только веса во мне было все-таки больше, но для Андрея — без разницы.

— Я должна убрать! Там на полу тефтели!

— К черту тефтели.

Он завернул за угол, вошел в темную комнату и бросил меня на кровать.

— Андрей!…

— Уже лучше, — согласился он. — Попроси меня.

Я уставилась на него, пока он нависал надо мной, опершись коленом в кровать.

— О чем?

— О помощи. Это такая штука, Сонь, когда одни люди делают что-то для других, не прося ничего взамен.

— Я знаю, что такое помощь, — обиделась я.

— А по-моему, нет. Ты привыкла со всем справляться одна. Ты отказываешь мне даже в том, с чем я вполне могу справиться. Как музчина.

Он произнес это с таким значимым видом и, так забавно копируя интонации Али, что я рассмеялась.

Его пальцы двинулись по моим бедрам, и Андрей только сильнее развел мои ноги, когда я попыталась их сдвинуть.

— Так что там с садиком?

Пальцы настойчиво ласкали меня, и мое тело предательски откликалось. Мне было мало. После стольких лет я хотела его снова и снова, и плевать, если завтра я, в принципе, не смогу ходить. Зато у меня снова случится это сегодня.

— Соня, — выдохнул он. — Скажи мне.

— Почему ты вообще делаешь это, Андрей? Зачем тебе помогать мне?…

— Я не это хотел услышать, — с укором произнес он. — Без «зачем» и «почему». Ты знаешь, что такое тотальное безделье, Сонь?

Я покачала головой, заворожено на него глядя.

— Еще бы. Это полный отстой, Сонь. Я вот тоже не знал этого, пока не ушел в отпуск. И вдруг оказался сам. Без ничего. Без друзей, хобби, забот. Ничего, Сонь. Я поэтому хочу помочь, потому что мне совершенно некуда себя деть. Я не буду ничего требовать от тебя взамен. Не стану делать что-либо с какой-то целью. Я просто… Хочу быть нужным. Хоть кому-то.

Он был таким красивым в полумраке. В своих джинсах, с голым торсом и взъерошенными волосами. И еще таким искренним в этот момент.

— Просто… — прошептала я. — Им нужна помощь пап. Тех, чьи дети ходят в эту группу, Андрей. Они не поймут, если ты…

— Да плевать на них, разве нет? — легко отозвался он. — А хотя… Прости. Это тебе с ними общаться и дальше. Если тебя это волнует, я откажусь, конечно.

— Меня это не волнует, — тихо произнесла я.

Он улыбнулся, медленно опустился на кровать, упираясь локтями возле моей головы.

— Спасибо, — прошептал он, целуя меня в губы. — Есть что-нибудь еще о чем ты хотела бы меня попросить?

Я замерла. Губы жгло признание о конкурсе, но эта просьба была явным перебором, чтобы просить об этом мужчину, с которым ты впервые переспала. Поэтому растянула губы в обольстительной улыбке, приподнялась, обвив руки вокруг его шеи, и тихо прошептала:

— Есть у меня идейка…

Следующим утром у меня действительно все болело.

Но проснувшись даже раньше положенного и едва проспав около четырех часов, я при этом не чувствовала себя так, как будто по мне накануне проехался асфальтный каток. Удивительно хотелось улыбаться. Впервые за долгое время, улыбаться просто так, а не потому что надо.

На работе я воспользовалась правом тренера не заниматься в полную силу, и лишь показывала упражнения и контролировала правильность их выполнения. Садиться на шпагат сейчас было не самым приятным решением.

И, конечно, то, что я светилась, как стоваттная лампа, не ускользнуло от внимания Ирки.