Выйдя из состояния монумента, Тамбор вновь заговорил. – Вы с тем берсерком крайне похожи. Он, как и ты, был слаб телом, но силён духом, – тут сын вождя вцепился двумя руками мне в плечи и начал трясти, как волк кролика, крича мне прямо в лицо: – Поэтому не стоит судить воина по внешности. Но обещай мне, брат, что ты не дашь волю эмоциям, что будешь держать зверя в узде, ведь ты ещё молод и только учишься быть берсерком, но обещай мне, Игнис!!! Обещай!

– О-о-обещаю! Я обещаю, боже, Тамбор, отпусти уже, а то ты такими темпами раньше всех обещаний загонишь меня в могилу!!!

– Ах да, извини… и всё же тебе стоит немного поднабрать в весе, а то совсем худой стал, кожа да кости. Ты что, сбросил? – и снова лёгкий дружеский удар кулаком в мою грудь. Казалось бы, дружеский для него, но для меня это было чертовски больно! Чувство, словно по мне пробежалось стадо однорогов!!! О могучий Рексар, как же у меня болит грудь, мне кажется или от удара кожаного молота у меня треснула грудина?

– Конечно, если смотреть на тебя, то я вообще словно соломинка, которая вот-вот переломится от веса собственной головы!

– Хех, – с довольной ухмылкой мой друг встал в позу атлета-тяжеловеса, напрягая свою гору мышц. Я взглянул на товарища и ужаснулся, о могучий Рексар! Откуда в нём столько веса??? Рост пять с лишним локтей, громадная масса мышц, лысая голова, густые брови, глубоко посаженные карие глаза создавали эффект малых пещер, мощная челюсть волколака, тёмно-коричневая кожа, клыки крепости стали, в правом из которых красовались несколько медных колец и одно золотое. На левом клыке – одетое юбкой кольцо из мифрила с красивым узором магических рун. Кажется, это кольцо малой выносливости – редкая вещица. На руках средние когти, хоть и слегка затуплённые, но создавалось впечатление, будто они с лёгкостью порвут тебя на куски. А ведь мой друг прямо-таки живое воплощение Рексара, истинный сын вождя и полная противоположность мне самому!

– По всей видимости, всё, что я сбросил, ты явно подобрал.

– Ха-ха-ха. Ну вот и славно. На вот, выпей немного эля, успокой нервишки, – подобрав деревянный кубок с пола, Тамбор взял кувшин со стола и налил в него эля. Взяв кубок в руку, я сделал несколько жадных глотков, после чего мне сильно полегчало, ух, эль всегда помогает. Терпкий приятный напиток обжигал горло раскалённым углём. Все знают, что эль притупляет чувства, поэтому любимое питье берсерков.

– Ну что, полегчало? – как только я оторвался от кубка, сразу прилетел вопрос в лоб, и в этом весь Тамбор, всегда всё делает в лоб. Вот от кого, но от этого орка я никогда не буду ждать подставы, от него никогда не получишь нож под лопатку. О таком товарище можно только мечтать, и я с гордостью могу сказать, что готов отдать за него жизнь! Ох, что-то я размечался, видимо, эль уже вдарил по уму…

– Полегчало, ничто так не успокаивает, как кружечка хорошего эля.

– Твоя правда, братец, эль в этом году получился просто отличный! Ну, давай, бахнем, – подлив мне в кубок ещё эля, друг слегка стукнул дном кувшина о мой стакан. – Кстати, а что ты забыл в этой дыре? Я тебя искал с самого восхода палящей луны! Я и подумать не мог, что ты окажешься в лачуге этого старика.

– Ничего это не дыра, – проговорил обиженным дитём, попутно осматривая жилище старого Грегора: круглое, просторное помещение, способное вместить в себя не меньше двадцати рыл. Больше лишь у вождя и верховного шамана, дядюшка Грегор занимает особое положение в клане, от того и юрта такая. В средине гордо стоит расписной стол из чёрного дерева, рассчитанный на девять посадочных мест. На идеальной глади спрятан узор из этапов развития эпохи великой скорби, всего их было пять:

– некогда великая империя орков;

– раскол и гражданская война;

– вторжение людоящеров с востока и прорыв бездны с запада;

– уничтожение и разорение могучей империи орков;

– изгнание и жалкие потуги на выживание.

Времена давно минувших, но незабытых времён нашего народа. Старый Грегор отдал за него последние сбережения, как память о былом величии нашей расы и о том, что даже самое великое строение может осыпаться прахом. Вокруг стола расположились девять четвероногих друзей, сделанных из серого древа. На стульях отсутствовали какие-либо удобства для сидящих: твёрдое сидение и жёсткая спинка образовывали строго прямой угол, также отсутствовали какие-либо услады для глаз. Старый Грегор настоял именно на таком решении, когда заказывал стулья плотнику: якобы для того, чтобы гость не забывал, что он не под материнским крылом, а в гостях у строжайшего слуги.

У входа в юрту на полу лежит красная шкура огненного медведя, говорят, что старик убил эту зверюгу, ещё когда пешком под стол ходил, но мне как-то не верится. По правую руку от входа стоит престарелый отряд деревянных книжных шкафов. По левую – расположился трельяж для столовой утвари, а за ним роскошное ложе, накрытое манящим на сон покрывалом, сшитым из шкур убитых рыжих волков. Шерстяная накидка столь велика, что свисала по краям и ласкала каменный пол.

Слева от ложа несёт вечную службу манекен с крепкой бронёй: рогатый шлем с забралом, широкие наплечники с острыми чёрными шипами: размером с ладонь, не менее шипованный нагрудник, только вот шипы значительно мельче: размером с коготь большого пальца, из-под нагрудника виднеется тонкая, но не менее прочная кольчуга. С краёв набедренников торчат два массивных чёрных шипа, длиной половины от локтя до плеча. Тяжёлые сапоги выделяются лишь шипованной пяткой. В перчатках отлиты специальные карманы для когтей, эти карманы сделаны из другой, более прочной стали. Вся броня выделяется ярким цветом свежей крови. Кажется, выходцы из иного мира назвали её: «полный латный доспех». Хоть последний раз эту броню надевали ещё до моего рождения, но тем не менее она находится в идеальном состоянии: без единой пылинки и трещин. Службу со стражем разделяет пустующий стенд для оружия, а пустовал он от того, что старик, словно ревнивый подросток с любимой игрушкой, никогда не расставался со своим мечом. Вполне вероятно, что он даже с ним спал и уж тем более ел.