Он прищурился.

— Ты какой-то мираж?

— О, куда хуже.

Было что-то не так с глазами Фионна. Эмонн видел гнев, безумие и страх в глазах, так похожих на его. Но он еще не видел такого ликования.

— Ты думал, что сможешь прийти сюда и… что? Взять новый трон? Эмонн, — Фионн цокнул языком. — Как мелочно. Что не так с моим?

— Я бился с тобой пять лет.

— И хочешь, чтобы я поверил, что ты закончил? — волосы Фионна соскользнули с его плеча водопадом золота. — Это необычно. Я знаю, что ты не закончил. Так что ты затеваешь?

— Наш народ истекал кровью достаточно долго.

— И не поэтому, — прорычал его близнец. Фионн прыгнул, пронесся сквозь Эмонна дождем ледяной боли. — Что ты тут делаешь?

— Я уже сказал, — Эмонн отшатнулся и вонзил меч в пол. Что Фионн с ним сделал?

— Ты скрываешь правду. Недоговариваешь, брат, и это злит нас обоих.

— Я не злюсь.

— Но будешь, — Фионн потянулся к нему, пальцы сжались в воздухе перед лицом Эмонна. — Мы с тобой были близки когда-то. Как близнецы. Что ты сделал с нами?

— Это выбрал не я, ты знаешь.

— Разве? Ты всегда был любимым сыном, ведь родился первым. Пока ты бился, убивал и калечил наших союзников, я чинил мосты, которые ты сжигал, — прорычал Фионн. — Скажи, брат, разве не ты это сделал?

Ладони Эмонна стали потными, рукоять Меча Света выскользнула из его хватки. Он не мог ответить брату. Обвинения были правдой. Эмонн всю юность наполнил плохими решениями и войной. Фионн учился быть королем, заполнял голову старыми предрассудками.

— Мы оба виноваты, так ведь? — спросил Эмонн. — Я был плохим братом, но это ты ударил меня в спину и оставил повешенным.

Фионн закатил глаза.

— И мы снова жалеем Эмонна? — он пропал и появился за Эмонном. — Ты заслужил быть на виселице.

— Я ничего плохо не сделал.

— Ты не подходил этой семье. Чудовище.

— Я хороший. Я всегда был хорошим, и я не позволю тебе и дальше пользоваться нашим народом.

— Если так хочешь, бери, — Фионн указал поверх плеча Эмонна на неровный трон. — Бери свой новый трон, стань королем слабых и глупых.

Там был трон Нуады, почерневший от долгих лет войн. Металлические края изогнулись и потрескались. Они были достаточно острыми, чтобы порезать горло тому, кто подойдет близко.

Идеально для Эмонна. Трон пережил больше, чем Фионн мог представить, больше, чем Эмонн выстрадал.

Он ощутил ладони брата на плечах на миг, а потом тот пропал. Эмонн оглянулся. Туман мешал видеть. Дрожь пробежала по его спине, он ощущал чей-то взгляд на себе.

Он должен был занять трон? Он не знал, что могло произойти в таком месте.

Он переживал, что станет другим. Кем-то темнее, опаснее, ближе к его роду, чем он хотел быть.

Его сапоги били по полу, твердые и утешающие в невесомости тумана. Трон был его по праву рождения, был символом всего, ради чего он боролся всю жизнь. Он заберет его любой ценой.

Как он и ожидал, духи с ним не закончили.

Как только его нога опустилась на первую ступеньку трона, тихий голос зазвучал за ним:

— Эмонн?

— Нет, — простонал он. — Не это. Только не это.

— Сынок? — королева Нив, самая красивая Благая фейри в истории, вышла из тумана. Он глядел на нее с болью в груди, словно кто-то пробил мечом его сердце. — Мой любимый мальчик.

— Прошу, не делай этого, — простонал он.

— Что ты делаешь в таком месте, мой щит?

Детское прозвище заставило его зажмуриться.

— Ты не настоящая. Тебя тут нет.

— Эмонн, конечно, я тут, — он вздрогнул, ее ладони коснулись его щек, нежно погладили следы ран, что стали гладкими от времени. — Что они с тобой сделали?

Хоть он знал, что это была ловушка, он не выдерживал. Он шумно выдохнул, притянул маму к себе. Она была такой маленькой и нежной в его сильных руках. Он переживал, что сломает ее.

— Мой щит, — она гладила его волосы. — Тише, Эмонн. Я тут.

— Это невозможно, Mathair. Ты не можешь быть в этом искаженном месте.

— Я пришла, как только ощутила тебя. Что ты тут делаешь? — она отодвинулась, посмотрела на него, что-то в нем зажило, когда она не отдернулась.

— Фионна нужно остановить, Mathair.

— Твой брат старается. Мы не можем просить о большем.

— Этого мало.

— И ты пришел сюда? Из всех мест? — Нив огляделась, тревога окружила ее глаза морщинками. — Я никогда не понимала твою одержимость дедом. Мы с ним никогда не ладили.

Он помнил. Их ссоры были тихими, какой была его мама, но достаточно сильными, чтобы все уходили из комнаты. В ней была доброта, но она была одной из Туата де Дананн, поддерживающих старые традиции.