– Дура ты, Аська, - скривилась подруга, направляя влюбленный взгляд на парней, - они же такие, такие...

– Какие?
– хотела было поинтересоваться я, но не успела. Какая-то особенно наглая девица решила забраться на телегу, чтобы потрогать предмет своего восторга. Глядя на нее, орущая толпа совершенно озверела, и вся эта женская масса начала наступать на бедных певцов, пытаясь оторвать кусочек одежды или вырвать у них из рук, на худой конец, лютню. Видимо это делалось для того, чтобы потом плакать по вечерам, глядя на инструмент, и стараясь не думать о том, что сами же и придавили обожаемых "Боянов". Мальчики побледнели и сбились в кучку, пытаясь отразить ударами ног наиболее прытких. В это время на телегу забрался странный толстый гном в невообразимом полушубке, из-под которого торчал ярко желтый костюм, и совсем по-женски заголосил тонким голосом: "Мама, касатиков убивают!" Его голос сошел на нет, когда какая-то девчонка-малолетка схватила его за камзол и попыталась оторвать кусок. "Дура!
– орал он.
– Я всего лишь импресарио, у них одежду рви, - тыкал он пальцами в горе-музыкантов, - а меня в покое оставь!"

Я начала развлекаться, громко смеялась и прикрикивала: "Разденьте их догола!", пока не почувствовала, что толпа по-настоящему наступает, и нас с Динаркой просто подминают под себя не в меру влюбленные дамы. Когда мы оказались уже рядом с телегой, и отступать было некуда, я крикнула: "Динара, вниз, под телегу!" Не дожидаясь повторного приглашения, подруга шлепнулась на колени и отползла в убежище, следом за ней и я. Какого же было мое удивление, когда мы обнаружили там всех четырех красавцев и несчастного гнома в разорванном полушубке. В пылу страстей дамы даже не заметили, что их герои спрятались поближе к земле. Зрелище было жалкое и уморительное, но подружка не растерялась и с совершенно счастливым видом протянула свиток: "Крестик поставьте, ну хоть один!", - пискнула она.

Парни шарахнулись, было, из-под телеги, но быстро вернулись назад, а гном закрестился и запричитал: "Чур меня, чур меня!" Я расхохоталась страшным голосом, как настоящая ведьма. "Бесы!
– охнул пискляво гном, хватая за грудки то одного парня, то другого, - За какие же грехи посланы? И чем я провинился-то?"

Я отсмеялась, отдышалась и обратилась к парням, которые казались более или менее вменяемыми.

– Обедом накормите, вытащу!

Не долго думая, парни замотали головами. Я вылезла из-под телеги как раз вовремя, девицы сообразили, что "Боянов" нигде нет, и решили громить площадь. Забравшись в самую гущу, я сложила ладони рупором и крикнула, а потом указала в сторону Главной площади:

– Вон они! Они туда побежали!

– Вон они! Вон они!
– раздалось вокруг. Толпа озверелых поклонниц моментально двинулась в указанном направлении, сметая все и всех на своем пути.

– Лови их, - подлила я масла в огонь, но мой призыв либо не восприняли, либо не услышали. В это время на опустевшую мостовую из-под телеги выбрались "Бояны", гном и подруга, не спускающая влюбленных глаз с парней.

– Ну, пойдем, проведу тайными тропками, - предложила я.

Пробирались мы, как партизаны, темными улочками и узкими проулочками. Я шла первая бодрым шагом. Мальчики бледнели от любого женского голоса и судорожно прижимали к груди некогда дорогие и новые лютни, ожидая за каждым поворотом наткнуться на орущую толпу. Гном пыхтел и ковылял на своих коротких ножках, стараясь не отставать. Динара, едва не плача, завершала процессию, уже неся развернутое, как транспарант, лубяное безобразие, которое по недоразумению было названо портретом музыкантов. Через минут двадцать показался "Веселый поросенок", не сговариваясь все прибавили ходу.

– Дошли, слава богу, - проснулся гном, - а то я чуть не помер. Отдышка, зараза, замучила.

– А Вы приходите к нам в лавку травницы Марфы, мы Вам быстро лекарство найдем, - не стала теряться я, зазывая выгодного клиента, - и ребятам, - кивнула я в сторону четверки, - что-нибудь от горла, а то на морозе поют, голоса сажают.

Последнее предложение написало на их челах неподдельный ужас, видимо, перспектива быть вылеченными от чего бы то ни было, пугала всех до беспамятства.

– Но я не настаиваю, - быстро ретировалась я, решив, что еще слово и обеда нам не видать.

– Ну ладно, девоньки, ладно. Обсудим потом, а сейчас кушать, есть или жрать. У меня после таких разборок всегда аппетит просыпается, - подытожил гном мою тираду.

Всемером мы зашли в харчевню. Хозяин, усатый, дородный дядька, чуть не обмер:

– Ох, какие гости, какие гости, а доченька-то моя, Аленка, на вас, касатиков, пошла полюбоваться, а тут вы сами и пожаловали. Честь-то, какая, честь, - запричитал он.

– Лучше дверь на засов запри и ставни закрой, - гаркнул совсем уже пришедший в себя гном, - а то весь твой сарай разберут на прутики. Ну, девоньки, давайте знакомиться, - обратился он к нам, когда мы все расселись за длинным столом.

– Ася, а это Динара, - представила я оторопевшую от такого нежданного счастья подругу.

– Угу!
– поддакнула она, съедая глазами четырех красавцев.

– Аспид, - важно представился гном.
– Я импресарио этих орлов.

– Чего?
– не поняла я, гном махнул рукой: дескать "неважно".

Я крякнула, имечко было еще то. Мальчики дружно молчали. "Бойцы, ну представьтесь же!" - скомандовал Аспид.

– Иван.

– Иван.

– Иван.

– Илюша, - вдруг сказал единственный светленький почти женским голосом, странно растягивая буквы, от неожиданности я даже моргнула и выдавила из себя: "Очень приятно!"

Через несколько минут принесли закуски и выпивку, от вина мы вежливо отказались, а вот курочку в маринаде на углях, да огурчики уминали с удовольствием.

Динарка не сводила влюбленных глаз со своих кумиров, гном громко чавкал и икал. С улицы стали доноситься приглушенные голоса и стуки в закрытые ставни поклонниц "Веселых Боянов". Это совсем не располагало к трапезе. От одной мысли, что счастливых у нас не любят, а потому сильно бьют, аппетит исчез, а в понимании этих девиц, мы с подругой сейчас были самыми счастливыми на всем белом свете.