Я начала тянуть Динарку домой, но та упиралась и не хотела прерывать своего блаженства. Все же после того как парни нацарапали по кресту на своих лубяных изображениях, она обречено сдалась.

* * *

Совершенно счастливая и окрыленная с обновами под мышкой влетела я в лавку.

– Марфа, - заорала я с порога, - я их купила.

Завернутые в коричневую бумагу лежали эльфийский тулупчик, штаны и сапожки. О том, как я их приобретала, будут складывать легенды: такого народ еще не видел. Эльфы были жаднее гномов, и торговаться с ними просто бесполезно, но не мне. Все примерив и уже завернув, я начала канючить, решив, что не готова отдать добрую половину всех своих денег. Пытаясь выторговать с каждой покупки хотя бы по медяку, я орала во все горло. Эльф от неожиданности и такой неуемной наглости, едва не поперхнулся и растерял все свое показное равнодушие. Уже через пять минут он тыкал пальцем в кульки, а через десять кричал, что я могу идти на все четыре стороны, и вырывал их из моих рук. Я яростно сопротивлялась и голосила, что было силы, что де меня грабят и обманывают, и мне даже на хлеб не остается. Торговец еще пару раз что-то прохрипел и потерял голос, поэтому сдался, и все покупки мне достались за полцены. Я проявила редкостное радушие и предложила купить в нашей лавке микстуру для горла с огромной, почти пятидесяти процентной скидкой. После этих слов эльфа отчего-то вдруг перекосило, тут-то я и решила исчезнуть, пока он не набросился на меня с кулаками.

Я рассказала это Лукиничне, мы посмеялись и открыли лавку для посетителей.

Через некоторое время звякнул колокольчик, и первым кого я увидела, на пороге был Иван, горе адепт Совета Магов. Выглядел он плохо, помятое лицо радовало глаз разбитой губой и опухшей переносицей, видимо, он хорошо приложился к полу при падении от собственного удара. Глаза у него были красные, как у быка. Он постоянно хлюпал носом, из чего я заключила, что у Ванечки аллергия. Маг важно, насколько позволяла комплекция и состояние здоровья, прошествовал к прилавку и, облокотившись на него, едва ли не с преддыханием, и сильно гундося, произнес:

– О, милая дэвушка, - тут он замолчал, недоуменно посмотрел на меня и громко чихнул, - самучила сараса!
– растерял он остатки своей важности.

– Насморк?
– сделала я наивные глаза. Иван меня совершенно не помнил.

– Аллергия, - прошептал он, и, не успев прикрыть рот платком, чихнул, разбрызгивая слюну, - чихаю, больше не могу. Дэвушка, миленькая, может, травки, какие есть, или настойки. Умру ведь, пропадет город без меня.

– Ну, да, - протянула я, доставая с полки бутылек с настойкой. Вот, - улыбнулась я, - дважды в день после еды.

Тут Иван увидел звездочки у моего пальца и нахмурился, явно что-то вспоминая. Я быстро убрала руку, но не тут-то было. Память возвращалась к нему просто семимильными шагами.

– Ах ты, недоучка!
– вдруг заорал он, чихая.
– Я вспомнил тебя! Это ты мне губу разбила!

Явное несоответствие сказанного с действительным немало удивило меня. К тому же, даже я, с моим живым воображением, не могла представить эту картину: да я просто не допрыгну до его физиономии.

– Все было не совсем так, - поморщилась я.

– Ага, - не унимался тот, тыкая пальцем мне в лицо, - еще и посмешищем выставила!

Я почувствовала, что начинаю злиться - он сам согласился на эту дурацкую дуэль, кто же знал, что я выиграю. План мести немедленно созрел в моей голове.

– Успокойтесь, - пропела я, забирая бутылек, Иван моргнул и чихнул одновременно, - в качестве отступных возьмите это, - и достала с полки маленькую баночку с самым сильным слабительным, какое можно найти во всей Словении, - это лучшее средство от насморка, вы сразу расхотите чихать! И абсолютно бесплатно!

Радужная перспектива бесплатного лекарства успокоила мага и привела в хорошее расположение духа.

– Так бы сразу, - произнес он, отвечая на мою очаровательную улыбку, и ушел, не поблагодарив и не попрощавшись.

"Да уж, - ехидно подумала я, - он теперь ни чихать, ни кашлять, ни дышать не сможет!" - и довольно потерла руки - обидчик наказан, справедливость восторжествовала! Виват!

Глава 2

Одинокий мальчик

Черный страшный коридор, странные неровные тени, как от свечей, где-то впереди. Холодный ветер и плач, плач ребенка. Я металась по коридору, пытаясь найти выход, я шла на крик, это был крик маленького мальчика. "Ты где?" - звала я его, но ребенок не слышал и продолжал плакать, как от боли, как от страха. Я хваталась за холодные скользкие стены, сердце сжималось от тоски и гнева, словно это маленькое плачущее существо было тем единственным, которое я люблю на этом свете. Поднялся ветер, заглушая плач, кто-то приближался сзади, удар в спину...

И я проснулась. Обнаглевший кот, решив, что я занимаю слишком много места на кровати, упираясь спиной о стену, пытался лапами спихнуть меня. Мой Кузя был размером с добрую дворнягу, поэтому с ним не поспоришь. Едва не растянув руку, я попыталась схватить его, за что была сразу же укушена.

Я села на кровати. Что-то было не так. Но что? И тут я поняла: всю свою сознательную жизнь, каждую ночь я летала над зеленой долиной, над синей рекой... Всю жизнь, но только не сегодня! Я испугалась, что со мной случилось? Что произошло? Чей это был ребенок? Проучившись в Училище три года, я не сомневалась в том, что большинство снов вещие. Мне стало страшно и холодно, даже в натопленной комнате.

За окном забрезжил поздний зимний рассвет. Я встала, все равно уже не засну.

Да уж, вот тебе и выходной!

Шел третий день ярмарки. Я толкалась среди толпы, жуя на ходу горячий пирожок. Покупать мне уже ничего было не надо, да и не на что, поэтому вышла я просто, чтобы одеть обновы.

На главной площади около столба, куда обычно вешали распоряжения Совета, толпился народ.

"Война, - слышала я со всех сторон.
– Ироды, не живется им в мире-то! А дитятко зачем?" Растолкав толпу, я добралась до подвешенной на гвозде бумажки и прочитала следующее: