– Да, - сказал Кипер.
– Да. Такие вещи случаются. Это жизнь...

Солнце вдруг вырвалось из закатного марева и больно кольнуло глаза. Лодка у дальнего берега подняла крылышки весел, застыла.

– Да, - сказал Роберт.
– Во всем. Но сначала заявила, что очень, очень меня любит. И то, что она собирается сказать, никак ее любви не вредит. Наоборот - должно помочь. Что она много думала обо всем этом, много читала. Конечно, это считается отклонением от нормы. Но, видимо, так у нее устроены гены. Никто не виноват. Гены - новое имя нашей полной невиноватости. В общем, она поняла. И надеется, что я тоже пойму. Пойму ее правильно. Просто у нее душевный кризис. Ей мало той любви, которая между нами. И ей нужен, нужен...

Роберт откинул голову, громко булькнул пакетом.

– ...ей нужен второй муж.

– Как это?
– воскликнул Кипер.
– Ты же и есть ее второй муж.

– Во времени - да. Но ей нужен - в пространстве. Второй, кроме меня. Второй - вместе со мною. Она понимает, что это неслыханно. Что о таком не просят. И если я захочу оставить ее, уйти, она вполне это поймет. Но жить дальше под этим грузом - выше ее сил.

– Что значит - "неслыханно"?
– забормотал Кипер.
– Что значит "под грузом"?.. Такого просто не бывает... Нигде и никогда... Безумие какое-то!.. Несколько жен - это еще куда ни шло. Но несколько мужей? Этого не потерпят даже в штате Юта.

– Я полез потом в книжки. И выяснил, что нет - есть еще народы, у которых это разрешено. Называется "полиандрия". Например, у эскимосов. Там женщина может завести второго мужа. Может даже лечь в постель к просто приезжему - это знак гостеприимства, очень распространенный. Долли жила с первым мужем на Аляске. И однажды ее Дику довелось заночевать у эскимосов из-за бурана. Так хозяин предложил ему свою жену. Дик уверял Долли, что он отказался. Но она говорит, что ничуть не рассердилась бы, если б он воспользовался. Ей уже тогда этот обычай показался трогательным. Такой же у гималайских племен - шерпа, ботия, лепча. Но у этих обычно второй или третий муж - младшие братья первого. К сожалению, у меня нет братьев.

– К сожалению?! А если бы были - ты что?..

– Видишь ли, ведь у нее это не каприз. Она долго боролась с собой. Но говорит, что не только с собой. Она боролась за свою любовь ко мне. Которая ей бесконечно дорога. Но которая умирает. Умирает без свободы. Если мы останемся только двое, повязанные вместе на всю жизнь, - для нее это смерть свободы. А без свободы ее любовь не живет.

Кипер почувствовал, что ладони у него становятся ватными. Приложил их друг к другу, к щекам, погладил. Наверное, так ощущаешь прикосновение протезов.

– У тебя осталось что-нибудь в бутылке?

– Полноi.
– Роберт протянул ему пакет.
– Сам понимаешь, первым делом я спросил, кого она имеет в виду.

– Ну и?..
– поперхнулся Кипер.

– В том-то и дело, что оказалось - никого. Что это я!
– я должен подыскать ей второго мужа. Такого, с которым я мог бы ужиться. А уж она постарается его полюбить. Слыхал ты когда-нибудь про такой заскок?

– Нет. Никогда. Уж не знаю, чтоi твой дюгонь должен был сделать, чтобы ты заслужил такую напасть. Разве что утопил лодку, полную детей.

– В общем, я тогда попросил у нее отсрочки. Обдумать, прийти в себя. Она сказала "конечно, конечно". Такие решения требуют времени. Нужно вслушаться в свои чувства. Понять, что тебе по силам, что нет. У нее ведь самой ушло несколько лет. Прежде чем она убедилась. Убедилась окончательно и необратимо. Что жизнь в моносемье ей не по силам. Что для нее это - смерть любви. А что за жизнь без любви?

...Месяц я ходил сам не свой. Даже в фирме заметили, стали расспрашивать. А что я мог им сказать? Усталость, легкая депрессия... Но сам все думал, и думал, и думал... Остаться вдруг без жены и детей? Для меня это - как казнь. Без всякой вины. А она, Долли, ясно дала понять, что для нее нет другого выхода. Что если все это мне не по силам, она подает на развод. Хотя совсем не хочет. Но суд, конечно, отдаст детей матери. Как всегда. И она отправится искать себе эту треугольную семью. А то и четырехугольную. В этих журнальчиках и брошюрках полно объявлений о всяких поливариантах. Особенно почему-то из Калифорнии. Уедут в Калифорнию, и я их никогда не увижу. Так что я думал, думал, думал и наконец решился. И сказал Долли, что я согласен попробовать. Сказал вчера. А сегодня позвонил тебе.

– Позвонил мне?
– повторил Кипер таким громким птичьим дискантом, что гуси подняли шеи от травы и облили его громким презрительным гоготом.
– Ты хочешь предложить этот треугольный вариант - мне?

– Нет, конечно. С чего ты взял? Ты-то для него совершенно не подходишь.

– Да? Интересно узнать - почему?

Кипер снова задрал голову и забулькал бутылкой. Роберт поспешно отнял у него пакет и жадно приложился сам.

– Во-первых, мы с тобой такие разные. Во всем, во всем. Ты не веришь в переселение душ. Спортом больше не интересуешься. Слишком много прочел ненужных книг. Во-вторых, у тебя никогда не было детей. Ты не умеешь с ними обращаться. Но главное - вы с Долли совершенно психологически несовместимы.

– Поглядите на этого самозваного психиатра! Выносит диагноз за две секунды.

– Тут нет ничего обидного для тебя. Психологическая несовместимость самая распространенная проблема в семейной жизни. Спроси у своей бывшей жены. Во всяком случае, если у нас дома речь заходит о тебе, Долли не может удержаться от улыбки. Говорит о тебе только с иронией. Мне кажется, она не смогла бы принять тебя всерьез, как полноправного члена семьи.

"Всерьез, невсерьез, - злобно подумал Кипер.
– Поглядел бы ты на одну палатку, вон под тем деревом, три месяца назад. Почему-то никто не жаловался на несовместимость".