— Последний из высших, с которым мне довелось сразиться в маяке, умирая, проклял меня. заклял на смерть. Жить мне осталось считанные часы, поэтому… поэтому ты должен пообещать мне, что позаботишься о ребенке Ксении.

Фельдман ожидал услышать именно это признание, но все-равно его накрыло болью. Снова утратить друга, которого однажды потерял и как раз, когда едва проложил шаткий мост навстречу восстановлению былой дружбы.

Отец Евгения вытащил бы из этой ситуации максимум — он бы сказал сыну порадоваться, что Сикорский добровольно уступает ему власть, выкрутить ситуацию так, чтобы впоследствии не передавать правление сыну Ксении. Быть хитрым и изворотливым, жестоким во имя интересов своего рода — вот долг Фельдмана. Евгений был достаточно взрослым, опытным, чтобы осознать это. И чувство привязанности к Артему вступило в схватку с чувством долга.

Артем словно прочел это в глазах Фельдмана. Он слишком хорошо знал Евгения и всю его семью, чтобы не понять, что за насекомые копошатся сейчас в голове его друга.

— И последний мой подарок тебе, Жень. Кое-кто меня, конечно убил бы, ведь я предаю чужую тайну, — Артем представил, как бы отреагировал человек, которого казался этот секрет, на то, что он вообще в курсе всего, да еще и раскрывает подробности тому, кто не должен был узнать эту тайну никогда. — Но, если я скажу тебе об этом сейчас, это поможет избежать твоих угрызений совести, сделок с понятием чести и достоинства, и, несомненно, даже кровопролитных войн между нашими кланами. Скажи нет вражде. Я не просто так прошу позаботиться о ребенке Ксюши. Он твой сын, Жень. Мальчик в чреве моей сестры наследник не только Сикорских, но и Фельдманов.

Дом, подсвеченный мягким сиянием светильников, дышал уютом и теплом. Снаружи, пробиваясь сквозь легкий тюль, свет ламп казался свечением светлячков, слетевшихся на аромат спокойствия и благополучия.

Вечно занят, вечно в заботах, Артем любил те несколько секунд, когда ступаешь на порог родного дома, уставший, но с чувством выполненного долга. Зайдешь, оставишь холодную и промозглую сырость, тающий на пальто снег за дверью. Вдохнешь тепло, разливающееся по телу ощущение дома.

Благодаря четкой, словно часовой механизм, работе слуг, которые со временем стали семьей, здание живет, становится Домом. Традиционно вопросами уюта занимается жена. Она хранительница очага. Она колдунья, чья незримая магия поддерживает теплый, не жалящий огонь любви и взаимопонимания. У Артема же эту роль брала на себя мать, затем Клавдия Олеговна. Не судилось ему обзавестись женой.

Прости, мама. Тебе уже лучше. Врачи скоро выпишут тебя из больницы. Ты так старалась, чтобы твои сыновья нашли свое место в жизни. Я сделал все, что мог, на данный момент. У тебя еще остается Алексей. Да, он до сих пор не повзрослел. Пока он не оброс понятием надежности. Но он нашей породы. Леша сильный духом. А ветреность уйдет. Выбора нет у него.

Ваше будущее в надежных руках, мам. Не беспокойся. Будущее нашего клана в надежных руках. Евгений не подведет. Я верю ему. Потому что знаю его. Для Фельдманов, как и для Сикорских, важнее интересов своего рода нет. А сын Ксюши — его сын. Его плоть. Его кровь. Продолжение его рода. Наследник обоих кланов.

Ева… Тебе я уже не успеваю помочь. Прости, дорогая. Я и себе не успеваю помочь.

Артем переступил порог дома, оставив сырость нетрадиционно теплой зимы за дверью. Не встретят его объятия любимой женщины. Не зайдет он поцеловать уже спящую, не дождавшуюся любимого отца дочь. Не взъерошит волосы на голове выскользнувшего из постели при звуке родного голоса сына. Не успел завести семью. Не дано было ему познать этот хлеб.

Не придется больше сломя голову нестись для решения клановых вопросов, разрывая ночь на части. Не нужно больше хитрить, извиваться, пытаться сохранять баланс между жестокостью и справедливостью, между мягкотелостью и жесткостью, между нашими и вашими. Не придется обуздывать спящую внутреннюю лютость.

Все позади. Все тлен.

Пламя огня весело плясало в камине. Приглушенно отсвечивали торшеры. За окном бушевал дождь вперемешку со снегом. Ветер злился, бросался охапками в окно, но не в его силах было разрушить атмосферу уюта и спокойствия в спальне Артема Николаевича Сикорского.

Мужчина переоделся в джинсы и футболку — непозволительную роскошь, учитывая, что постоянно приходилось из делового костюма запрыгивать сразу в пижаму, если повезет, и, ни свет, ни заря, снова впрыгивать в кожаные классические туфли. Потягивал виски со льдом, развалившись в кресле, подобрав одну ногу под себя. Расслабленный, спокойный. Словно не доживал последние часы своей жизни.

Артем уже созвонился с мамой. Ее сердце чуяло угрозу, но опытный тактик и стратег, заручившись актерским мастерством, сумел замылить, успокоить. Подсознание матери пищало о том, что налетел табор, задурил голову, обманул, скрыл то, что не стоило знать. Но она не понимала, в чем подвох. Все живы, здоровы, Алексей и Ксения дома. Все хорошо.

Алексей. Разговор был трудным. Как так, Артем отступает от дел?! Почему Фельдман принимает бразды правления?! Что происходит? Как же я?! Но и здесь Артем проявил себя дипломатом.

— Леш, зачем оно тебе надо, эта ответственность? Заботы о клане съедают время и не дают тебе ничего взамен, — хмыкнул Артем, подливая себе порцию виски. — Сумма твоих ежемесячных расходов увеличится вдвое. Долги я выплатил. Живи и радуйся. Женитьба скоро.

— Тем… — Алексей покраснел до кончиков красиво уложенных волос. — Прости… Я не думал, что с Лучано так получится. Он так красиво все выкрутил. Если бы я подозревал, то никогда бы…