– Есть и другая причина нашего посещения, да, Гриша?.. – усмехнулся Рюхин и взглянул на Грузнова.

– А я и не скрываю, что сражён Айной, – сказал штурман. – Вот перед вашим приходом как раз снова силки расставлял.

Айна улыбнулась, укоризненно качнув головой.

Рюхин снова наполнил стаканы.

– Что же, стало быть, за Айну, – сказал он, поднимая стакан.

– За Айну! – подтвердил Грузнов и подмигнул девушке, но она, встретившись взглядом с Владимиром, не смеющимся, тоже стала вдруг серьёзной.

– Айна, что там с едой? – спросил Сергей. – А то мы окосеем пока дождёмся.

– Ещё несколько минут.

Скоро девушка поставила на стол небольшие горшочки с мясом и картошкой.

– Садись с нами, Айночка, – сказал Григорий.

– Я не голодна. Мы с отцом уже поужинали, – сказала она и направилась в свою комнату. – Если что-то понадобится, зовите.

Ерхо тоже встал из-за стола, проговорив:

– Пойду вздремну перед сменой.

Сергей вынул из кармана бумажник, заплатил за ужин.

– Спасибо, Ерхо.

Хозяин снова молча кивнул, убрал деньги в карман и вышел.

– Неплохой дядька, – сказал, глядя ему вслед, Рюхин, – несмотря на то, что дремучий и нелюдимый с виду.

– И, несмотря на то, что революционер, – дополнил Грузнов и закурил, немного откинувшись назад от стола, посмотрел на Владимира, спросил: – Ну-с, Владимир Алексеевич, как вам сегодняшнее собраньице-заседаньице? Проняло?

– Не то чтобы проняло, но ощущения познал ранее не испытываемые, – отшутился Владимир, не желая вновь воскрешать злобу. – А кто тот здоровенный кочегар?

– А-а-а… ваш заступник? Штырков, старшина кочегаров, – штурман выдохнул в сторону дым, раздавил в пепельнице окурок. – Он среди матросов пользуется большим авторитетом, как вы поняли уже, наверное. Большевик. С ним ещё человек десять-двенадцать большевизм исповедуют, всё пытаются остальным матросам втемяшить в голову, что революция – это, прежде всего, дисциплина и высокая самоорганизованность.

Штурман снова наполнил стаканы, выпили.

– Хорошенькую же дисциплину они показали в феврале, – заметил Владимир. – А какого политического мнения, в основном, придерживаются офицеры в Гельсингфорсе?

– Разного, – ответил Рюхин. – Есть и сочувствующие революции – в большинстве своём из бывших студентов, естественно заражённых бациллой политической борьбы; и недоучившихся, в связи с войной раньше срока выпущенных из корпусов гардемаринов, тоже грешивших, по молодости лет, видимо, политическими страстями.

– Ну, а те, кто постарше, вроде нас, ни симпатий, ни антипатий не выражают, – сказал штурман. – Берём пример с Ивана Ивановича Ренгартена, флаг-офицера по оперативной части штаба командующего флотом, потому как сам командующий, Максимов, среди офицерства уважение потерял из-за своей ретивости в служении революции. Ещё добрая весть: недавно флаг-капитаном по распорядительной части штаба назначен капитан 2 ранга Щастный, бывший командир «Пограничника» – брата нашего «Стрелка», уважаемый в наших рядах офицер. Он, поговаривают, стал вхож в «кружок Ренгартена», а значит – есть вполне реальные надежды на светлое будущее – объединение подобных людей всегда внушает надежду на лучшее.

– Что за «кружок Ренгартена»? – поинтересовался Владимир.

– Тех, кто, не рубит сгоряча… – помедлив, туманно ответил Грузнов, и Владимир почувствовал, что штурман чего-то не договаривает, видимо, пожалев о своей излишней болтливости с незнакомым, по сути, человеком. Владимир не стал допытываться, возникло молчание.

– Ещё, что ли, самогона попросим? – спросил Рюхин, взглянув на опустевшую бутылку, потом на Грузнова.

– Можно. Я скажу Айне.

– Конечно-конечно, – улыбнулся Рюхин.

Штурман вышел и вернулся через несколько минут с новой бутылкой. Больше разговоров на политические темы за столом не вели.

К концу ужина все трое изрядно запьянели, Владимир, уже чувствую подступавшую грань помутнения сознания, всё же, сообразил сбавить обороты, но это не спасло его от досадной случайности: когда офицеры уже прощались с Айной и толкались в прихожей, выходя из дому, Владимир, неудачно повернувшись, зацепил стоявший на подоконнике горшок с цветком. Горшок со звоном разлетелся вдребезги, из образовавшегося на полу холмика земли, погибельно склонившись, торчал цветок, обнажив с одной стороны тонкую паутину корней.

Айна взглянула на Владимира так, что его, даже пьяного, ожгло, и вспомнились постоянные наставления матери о том, чтобы он воздерживался от выпивки.

Владимир хотел было собрать осколки, но девушка строго прервала его намерение.

– Не трогайте!

Владимир виновато опустил глаза, пролепетал:

– Я принесу вам другой горшок.

– Не нужно, – не глядя на него, ответила девушка.

Владимир первым протиснулся в дверь. Рюхин, чтобы разбавить ситуацию, попытался пошутить, но безуспешно. Грузнов пожал руку Айны, потянулся к ней, чтобы поцеловать, тоже как будто шутя, но девушка проворно увернулась.