– Нет, сэр.

– Не знаешь, как скоро спецы починят электричество? Нам бы на записи видеокамер взглянуть. Я, конечно, сомневаюсь, что хоть что-то сохранилось, но все же.

Мои просьбы были услышаны работниками бригады, и комнату озарил желтоватый свет подвесных ламп.

– Знаете, где находиться комната с оборудованием, считывающим записи? Или мне обратится к охране? – голос эхом разнесся по квадратам полупустого помещения.

Патрульные недоумевающее повернули серые лица в мою сторону и отрицательно замотали головой.

– Эти парни вообще разговаривать умеют? Я ни одного слова не услышал с тех пор, как зашел.

– Не сочтите их молчание за неуважение, мистер Хэйс. Они сразу почувствовали, что дело не упадет на голову отдела, слишком уж изощренный тип убийства.

– Это не оправдывает их молчание.

Отвечать он не стал, да и без подтверждений все стало ясно.

Ленивые скоты, хоть бы толпу у подъезда разогнали.

Скоро подъедет фургон из лаборатории, чтобы забрать тело. Репортеры начнут напирать, втискиваться чрез заграждение, пихая объектив прямо в лицо.

– Эй, парни! Дело мое, можете, расходится! Сделайте одолжение, разгоните любопытных у входа. Работники лаборатории не смогут, проехать, если ряды посторонних, перекроют дорогу.

После моих слов они резко оживились и поспешили, как можно скорее, покинуть этаж.

– Можно ли мне с вами взглянуть на записи, мистер Хэйс?

– С какой целью? – поинтересовался я, слегка повысив голос, хотя вовсе не стремился, наседать на парня.

– Никогда не сталкивался с подобным. Интересно, что послужило причиной столь жестокому обращению исполнителя с телом жертвы. Я пойму, если вы откажите.

– Как тебя зовут?

– Нил Харлей, сэр.

– Я Молан Хэйс. Можешь, звать просто Молан.

На службе относительно недавно?

– Это так очевидно?

– Слишком. Как только стаж перевалит за 5 лет, престанешь с таким энтузиазмом относиться к выбранному делу. Смерть будет следовать за тобой повсюду, и ее соседство, поверь, ничем кроме кошмаров и расстройства не обернется.

– Вы не любите службу, Молан?

– Терпеть, не могу.

Он замешкался. Заткну за пояс язык и продолжил молча следовать за мной. Когда-то и я был таким же. Наивным, желающим быть везде и всюду. Но слишком рано во мне ушел запал, слишком рано я понял, что наш мир лишь лож на лжи.

Мне было десять, когда отец перестал быть отцом и превратился в чужака. Помню, как прибежал в центральное здание «Уравнителей», чтобы встретить его после очередного дела. Он шел по коридору уставший, с налитыми кровью глазами, но на лице зияла притворная, до жути натянутая улыбка. Он хлопнул меня по плечу, взъерошил волосы и велел следовать домой, ждать его скорейшего возвращения. А я не послушал, я никогда его не слушал. Метнулся следом, прячась за колоннами, будто шпион из дешевого фильма. Коридоры все петляли и петляли, лестницы то поднимались, то опускались, пока, наконец, я не достиг того, что обрело очертания огромной залы. Внизу, отец стоял рядом с человеком, знакомым мне лишь по фотографиям. Помню, как обрадовался своей находке и, было собирался, окликнуть родителя, но замолчал, увидев детей, связанных по рукам. Их заглатывала пасть черного, будто ночь фургона. Они исчезали в тесках металлических стен, прощаясь с ярким светом прожекторов.

Никто из них не предпринимал, попыток бежать, даже остановиться. В их глазах не было страха, лишь безразличие. Я наблюдал, пытаясь смириться с реальность, наблюдал, пока не столкнулся со взглядом такого же искателя. До сих пор, помню холод, пробежавший по руке. Наш контакт длился всего несколькосекунд, но синева глаз,по сей день преследует во снах, нагоняя ужас. И я убежал. Покинул старый зал для тренировок, не смея, обернуться. Тот вечер стал поворотным моментом в моей жизни. Стал гулкой пощечиной по лицу. В тот день, я…

– Мистер Хэйс?

Голос Харлея вывел меня из пучины воспоминаний.

– Да?

Прости. Я немного задумался. Пойдем, конечно, если хочешь. Я не против.

Наш путь занял куда больше времени, чем я рассчитывал. Управление видеокамерами располагалось на цокольном этаже в черноте глубокого коридора. Хлипкая деревянная дверца без труда поддалась от одного движения ручки. Ни одного охранника или сторожили. Все сотрудники, что были на момент совершения преступления в здании, испарились с появлением службистов.