— Поппо? В самом деле? Он говорил, что знает… Рад за него. Но нам будет их всех не хватать.

— Да, капитан.

Я снова вспомнил слова Мики: «Мы все исчадия зла». Кажется, теперь я понял — он имел в виду причину, по которой некоторые из нас получили искупление грехов, а некоторые нет. В нас было столько зла, что мы не осознавали знаков судьбы, лежавших прямо у нас перед глазами. Требовался момент истины, миг откровения, чтобы содержавшееся в них послание достигло цели.

Я вспомнил, как рыбачил вместе со Святошей, Микой и Малышом, каждый раз вытаскивая песчаную акулу, не желавшую перестать попадаться нам на крючок. Интересно, подумал я, глядя на облака, перестанут ли они пытаться учить эту глупую акулу?

Линия, разделяющая море и течение Серебряной Ленты, резка, словно росчерк пера. Густо-коричневая вода на фоне покрытого легкой рябью нефрита. Они не смешиваются друг с другом, пока берег не исчезнет из виду.

«Дракон» находится в коричневом течении реки, изо всех сил стремясь к зеленой глади моря. Мы подняли все паруса, какие только смогли. Худой Тор выкрикивает с верхушки мачты слова, которых никому не хочется слышать.

— Еще один, капитан. Впереди по правому борту.

На севере появляются паруса. Флот поспешно возвращается.

Я пытаюсь думать так, как Колгрейв. Как бы он поступил?

Колгрейв стал бы сражаться. Колгрейв всегда сражался.

Я пытаюсь вспомнить его лицо — и не могу. «Дракон» снова лишает нас воспоминаний. Скоро о нем, как и о других, полностью забудут, и у нас начнется совершенно другая жизнь.

От этого никуда не деться. Колгрейв никогда не отступал. Но «Дракон» больше не непобедим. Итаскийцы уже доказали это однажды, хоть им и пришлось заплатить немалую цену.

Я смотрю на облака.

— Что, устали вытаскивать одних и тех же глупых акул?

Далекое облако на мгновение обретает лицо. Могу поклясться, что оно показывает мне язык.

Язык этот — молния, вонзающаяся в море.

— Курс туда, — приказываю я. Рулевой меняет курс.

Еще одна молния. Потом еще и еще. Небо сереет, поднимается ветер. «Дракон» несет в сторону внезапно поднявшегося шторма. Паруса на севере будто подпрыгивают от ярости, видя, что у нас появляется мизерный шанс скрыться.

— Будьте вы прокляты! — Я потрясаю поднятым к небу кулаком. На мгновение мне кажется, что я слышу издевательский смех.

Морская болезнь уже перемалывает мои внутренности. Когда мы окажемся внутри шторма, она начнет раздирать их на части.

У богов в самом деле есть чувство юмора, но на уровне тех, кто привязывает погремушки к кошачьим хвостам.

Молнии бьют, словно копья небесного войска. Рулевой нервничает, все время поглядывая в мою сторону в ожидании приказа свернуть. К нему присоединяются другие.

Никто не задает вопросов.

Мой предшественник хорошо их выдрессировал.

Молнии бьют в море вокруг нас. Мы никогда не видели ничего подобного…

— Тор?

— Они нас преследуют, капитан.

Смелые, отважные придурки. Неудивительно. Им хорошо знакома подобная игра. Они знают, что от них потребуется такая же решительность, как и наша.

Громадная молния бьет в грот-мачту. Слышен крик Тора. Мачта ломается. Кричат матросы. Малыш падает с вант, ударившись о палубу с грохотом, который слышен даже сквозь рев ветра и волн. Мачты, рангоут, такелаж начинают светиться. «Дракон» окутывает бледное холодное сияние, наверняка видимое на многие мили.

Корабль взмывает на гигантскую волну и устремляется вниз.

Наступает темнота, внезапная и резкая, словно удар меча.

Я в это время иду через корму, намереваясь взглянуть, что с Малышом.

Свет возвращается столь же внезапно, как и исчез, и я налетаю на борт. Выпрямившись, оглядываюсь вокруг.

Мы в густом тумане. Море полностью спокойно.

— Проклятье! Нет!

Туман быстро редеет. Я вижу свою команду.

Тела разбросаны по палубе, неподвижные, с остекленевшими глазами. Я знаю, где мы, знаю, что произошло. Мы вернулись туда, с чего все началось, и все жертвы Колгрейва оказались напрасны.

Шутки богов порой бывают чертовски жестоки.

Туман рассеивается. Мы входим в середину круга посреди безжизненного нефритового моря. Меня неудержимо клонит в сон. Приходится напрячь всю силу воли, чтобы поднять лук и опереться на него.

Я не сдамся. Я не упаду. Я отказываюсь. У них нет Силы…

«Дракон» останавливается и начинает медленно вращаться, повинуясь неощутимому течению. Мимо проплывает лишенный каких-либо черт туман. Над головой он иногда светлый, а иногда темный. День не предвещает ничего хорошего. И скоро я вообще потеряю интерес к тому, чтобы считать дни.