— Объясни мне, что все это значит, отец?

— Полагаю, ты уже достаточно взрослая. Ты стала Избранной. Повелители посылают его, чтобы он оставил их знак. Прошло немало времени с тех пор, как шагун приходил в последний раз. Тогда еще была жива моя мать.

Моуфик был на севере и жил среди чужаков. Он мог представить себе то, чего не мог никто другой, и вполне мог бросить вызов Повелителям. Он потратил часть своих военных трофеев, чтобы купить у Макрама осла. Погрузив все свое имущество на двух животных, он ушел, оглянувшись лишь однажды.

— Мне не следовало сюда возвращаться.

Они шли на север по звериным тропам, через высокие каменистые холмы, избегая встречи с другими племенами. В холмах они провели двенадцать дней, прежде чем спуститься в большой оазис. Впервые Нариман увидела людей, живших в домах. Они казались ей чужими, и она все время держалась рядом с Моуфиком.

— Там, на востоке — Эль-Асвад, крепость Валига. — Нариман увидела большой каменный шатер, венчавший бесплодный холм. — А там, в четырех днях пути — Себиль-эль-Селиб, выход к морю, — он показал на северо-восток, затем на запад. — Там — огромное песчаное море под названием Хаммад-аль-Накир.

Над Пустыней смерти покачивалось жаркое марево. На мгновение Нариман показалось, что она видит волшебные башни погибшего Ильказара, но то была лишь игра воображения, порожденная рассказами, которые Моуфик привез из своих приключений. Ильказар уже четыре столетия как превратился в руины.

— Здесь мы наберем воды, пересечем дюну и обоснуемся там. Шагун никогда нас не найдет.

Потребовалось восемь дней, некоторые из которых оказались потрачены впустую, чтобы добраться до Вади-эль-Куфа, единственного оазиса посреди пустыни. Еще две недели ушло на то, чтобы завершить путь и найти место для нового жилья.

Нариман не сразу привыкла к новой жизни. Люди здесь говорили на том же языке, но обычаи их были совершенно другими. Нариман думала, что сойдет с ума, прежде чем сумеет их понять, но ей это все же удалось. Дочь Моуфика была отважной девочкой, которая могла поставить под сомнение что угодно и верила лишь в то, что ее устраивало. Они с отцом оставались чужими, но в меньшей степени, чем среди своего собственного народа. Нариман здешние жители нравились больше. Ей не хватало лишь старой Фариды и Каркура, но Моуфик утверждал, что Каркур душой остается с ними.

Нариман было двенадцать, когда всадник появился снова.

Она была в поле вместе со своими друзьями Фериал и Ферасом. Отец Фериал купил каменистое, высохшее поле по дешевке, предложив Моуфику четверть дохода, если тот поможет его возделать. В то утро, пока дети выкапывали камни и складывали их в виде стены, Моуфик и его партнер куда-то уехали. Ферас все утро притворялся больным, подвергаясь насмешкам Нариман и собственной сестры. Именно он первым увидел всадника.

Его едва было видно на фоне темных камней и теней. Большой валун скрывал все, кроме головы его коня. Но он был там, просто наблюдая за ними. Нариман вздрогнула. Как он их нашел?

Он служил Повелителям — великим некромантам. Со стороны Моуфика глупо было полагать, что им удастся скрыться.

— Кто это? — спросила Фериал. — Почему ты его боишься?

— Я не боюсь, — солгала Нариман. — Это шагун. — Здесь, на севере, у некоторых господ имелись собственные шагуны. Пришлось добавить: — Он служит Повелителям Джебала.

Фериал рассмеялась.

— Ты бы поверила, если бы жила в тени Джебала, — сказала Нариман.

— Лисичка еще большая лгунья, чем ее тезка, — заметил Ферас.

Нариман сплюнула ему под ноги.

— Ты такой смелый, да?

— Я его не боюсь.

— Тогда пойдем со мной, спросим, что ему нужно.

Ферас посмотрел на Нариман, на Фериал и снова на Нариман. Мужская гордость не позволяла ему отступить.

У Нариман тоже имелась собственная гордость.

«Далеко не пойду, — подумала она. Просто чтобы припугнуть Фераса. А к всаднику даже приближаться не стану».

Сердце ее затрепетало. Ферас побежал следом за ней.

— Вернись, Ферас! — крикнула Фериал. — Я расскажу отцу!

Ферас застонал. Нариман рассмеялась бы, не будь ей самой страшно. Ферас оказался в ловушке, разрываясь между уязвленной гордостью и наказанием.

Неминуемость наказания лишь придала ему решимости. Даже если его выпорют, оно будет того стоить. Никакая девчонка не могла превзойти его в смелости.

Они прошли семьдесят ярдов, когда Ферас бросился бежать. Нариман ощутила жесткий взгляд шагуна. Еще несколько шагов, просто чтобы закрепить свою победу над Ферасом…